Читать онлайн "Истоки инквизиции в Испании XV века" - Нетаньяху Бенцион - RuLit

Таким образом, его правление началось с мести и кровопролития — этих близнецов, детей зла, которые обозначили весь курс царствования Педро, и, к несчастью для евреев, инициатором этого курса был их стойкий защитник Альбукерке. Альбукерке привел в королевскую администрацию своего финансового помощника Самуэля га-Леви и сделал его верховным казначеем (Tesorero Mayor) королевства[282]. Дон Самуэль был настолько близок к королю, что осмелился выступить против своего патрона, когда Альбукерке вступил в конфликт с королем по вопросу, приведшему к разрыву их отношений. Дон Самуэль фактически занял место Альбукерке как главного фаворита короля[283] и министра. Он также стал членом королевского совета[284] — назначение, продиктованное его ответственностью за многочисленные вопросы и его тесной дружбой с королём.

Дон Самуэль был одним из самых высокопоставленных лиц при дворе, которые были среди евреев в христианской Испании. Только Йосеф де Эсиха и Авраам Барчилон могли, возможно, сравниться во влиянии с доном Самуэлем[285]. Но его быстрое возвышение к почету и власти и его трагическая судьба спустя десять лет службы бросили тень на переходный период, закончившийся катастрофой 1391 г.

Дон Самуэль занял свой высокий пост при дворе, когда Испания всё ещё мучилась болью от несчастий чумы, и в Кастилии, как и в Арагоне[286], росла народная враждебность к евреям. Необходимо заметить, что Испания 1350 г. не допустила таких зверств против евреев, которые происходили в Савойе, Швейцарии и Германии во время «черной смерти». Из всех районов Испании только в Каталонии наблюдались нападения на евреев во время чумы[287], в Кастилии не было свидетельств ничего подобного. Но это не означает, что враждебность к евреям была в Кастилии меньше, чем где бы то ни было на полуострове. Петиции, поданные Педро I на кортесах (Вальядолид, 1351 г.), ясно свидетельствуют об этом[288]. Города требовали, чтобы евреи были обособлены, жили в отдельных кварталах и были отмечены как низший класс как внешне, так и в гражданских правах. Например, они просили короля запретить евреям использовать христианские имена, носить дорогую одежду и нанимать нянек-христианок для своих детей[289]. Поразительно, что занимало их мысли, в то время как королевство было занято такими срочными проблемами, как здоровье, безопасность и пропитание подавляющего большинства населения!

И действительно, из заседаний тех кортесов мы узнаем, что банды разбойников, которые «не боятся ни Бога, ни короля, ни его наказаний», причиняют «множество смертей, разрушений церквей, разбоя на больших дорогах, краж, изнасилований, похищения людей и их заточения», так что никто не может чувствовать себя в безопасности в своем доме[290]. Об экономическом состоянии народа мы можем судить по тому, что поверенные просили в своей петиции отменить закон, принятый на кортесах в г. Алкала (1348 г.), запрещающий евреям ссужать деньги под процент[291]. Так, через каких-нибудь три года после того, как они с трудом выиграли битву против «еврейского ростовщичества», города отказались от плодов своей победы и попросили восстановления status quo ante. Что может убедительнее доказать беспочвенность обвинения, повторяемого в течение столетия, в том, что ссуды под проценты сокрушили их (и потому должны быть запрещены), или яснее продемонстрировать слабость этого обоснования (закона Церкви, которым они «оправдывают» свое требование)?

Теперь, как и прежде, все, чего они пытаются достичь, это облегчение их материальных бед и тягот, происходящих от полуфеодальной экономики, которая не сумела приспособиться к нарождающемуся капитализму. Однако вину за это они возлагают на евреев, чьи предложения кредитов могут только смягчить, хотя никоим образом не устранить, пороки системы. Невозможно не прийти в изумление от наглости, как и от бесстыдства, продемонстрированных в их попытке унизить евреев, в то время как они хотят получить жизненно необходимую помощь путем возобновления денежных кредитов, которые они так поносили. Неудивительно, что они просили короля отменить его разрешение евреям приобрести землю (возле Дуэро) в качестве альтернативного источника заработка, когда им запретили ссужать деньги[292]. Они не только хотели позволить евреям заниматься этой «греховной» деятельностью, они явно хотели поставить евреев в условия, которые заставят их заниматься исключительно этим.

Королевский ответ на вышеупомянутые петиции был по существу негативным. Король, как сказано в его ответе, рассмотрит проблему и будет действовать в соответствии с тем, что будет служить его интересам и интересам страны[293]. Королевский ответ на самом деле представлял собой решение главного министра Альбукерке, «кем были созданы и проведены [в то время] все декреты королевства»[294]. А шаги Альбукерке, касающиеся евреев, были сделаны, по всей вероятности, после того, как были одобрены его другом и советником Самуэлем га-Леви, теперь казначеем Кастилии. Многие евреи должны были прийти к заключению, что предоставление кредитов стало в новых условиях весьма ненадежным делом. В свете упразднения четверти всех долгов христиан евреям, закрепленных письменными соглашениями[295], и повторного моратория на эти долги, объявленного Альфонсо XI, начиная с 1345 г.[296] ссужение денег приблизилось скорее к убытку, нежели к доходу. У евреев не было явной причины вновь заняться этим и отказаться от права на покупку земли. Города, несомненно, видели в неудовлетворительном королевском ответе на их петицию еврейское влияние, равно как и в его отказе предоставить просимый ими мораторий на долги христиан евреям[297]. А то, что эти отказы были вдохновлены доном Самуэлем, не вызывало у городов сомнений, и в этом можно быть уверенным.

Возможно, в этот момент граф Энрике увидел в проеврейской политике короля и растущем влиянии дона Самуэля при дворе удобный момент раздуть ненависть к дону Педро и заручиться поддержкой для себя самого — если он выступит, в противоположность королю, в роли врага евреев и защитника народного дела. Задача была нелегкой, пока правительство возглавлял Альбукерке. Однако в момент, когда в отношениях между королем и министром возникла трещина и дон Самуэль взял сторону короля, Энрике решил, что долгожданная возможность наконец появилась.

Причиной этой трещины стал выбор Альбукерке невесты для молодого короля. И он, и властная королева, мать Педро, хотели, чтобы он женился на Бланке из дома Бурбонов, племяннице короля Франции. Однако Педро был влюблен тогда в дочь одного из своих второстепенных дворян, Марию де Падилью, на которой он, возможно, был втайне женат. Альбукерке и мать заставили Педро провести брачную церемонию с Бланкой, но он оставил ее через два дня после свадьбы ради своей возлюбленной Марии де Падильи[298]. Его мать пришла в бешенство. Она не позволит сыну повторить тот же отвратительный поступок, совершенный его отцом, Альфонсо, по отношению к ней самой! Альбукерке поддержал ее из политических соображений и привлек на свою сторону много городов и дворян. Они думали, что смогут заставить юного короля исправить свое поведение и успокоить разрастающийся скандал. Но в результате они добились раскола в королевстве и привели его на грань гражданской войны. Разумеется, ни Альбукерке, ни вдовствующая королева не намеревались свалить Педро с трона. Но некоторые дворяне из ближайшего окружения могли лелеять мысли о заговоре. Подобные мысли, несомненно, были у графа Энрике де Трастамары, который, как бы невероятно это ни было, присоединился к партии королевы Марии, предполагаемой убийцы его матери. Энрике не позволит ни моральным принципам, ни соображениям чести и достоинства препятствовать своим политическим амбициям. Его целью было сокрушить дона Педро и занять его место на троне короля Кастилии.