Энрике таким образом уступил в несущественных моментах и продолжал упорно держаться за главные моменты проеврейской политики своих предшественников. Его финансовая администрация оставалась в руках евреев, и если что-то мешало этой структуре, то эти помехи происходили из еврейских, а не христианских источников.
Мы уже упоминали о широко распространенной среди кастильских евреев оппозиции к Пичону и Абарбанелю. Возникнув вначале на почве общественных мотивов, в дальнейшем она подпитывалась личными амбициями некоторых важных фигур из администрации Педро. Не имея выбора, кроме как присоединиться к системе, руководимой Пичоном и Абарбанелем, они были обязаны выказывать дружелюбие к этим арбитрам королевских финансов. Но они никогда, даже нехотя, не признавали их лидерства и постоянно искали пути перечить им. С повышенным усердием они искали подходящий случай указать королю на любую ошибку или неудачу в их руководстве финансами и, таким образом, привести к их увольнению.
Основной мишенью их усилий был, конечно, Пичон, чья наделенная огромной властью должность верховного казначея была заманчивым призом за их неустанные махинации. Весьма возможно, что те же еврейские придворные, которые сыграли роль в падении дона Самуэля га-Леви, сейчас точно так же были замешаны в «подкопе» под Йосефа Пичона.
Кем бы они ни были, или кем бы ни были их помощники, они должны были быть исключительно умны и хитры, чтобы сплести такую паутину интриг с целью подорвать авторитет Пичона. Мы можем заключить, что ключевая фигура, их главарь, завоевал полное доверие Пичона, который, без сомнения, открыл ему свободный доступ к Энрике. Таким образом, он приобрел собственное влияние на короля. Интриги наверняка продолжались долгое время, пока наконец не появилась возможность нанести удар по Пичону.
Их тактика оказалась сходной с той, что была применена против дона Самуэля. Пичон был обвинен в предоставлении фальшивых отчетов о сборе налогов и его собственных приобретениях, и король, который мог отнестись с определенным доверием к этим обвинениям, отдал приказ об аресте и полном расследовании.
Однако Пичон реагировал иначе, чем дон Самуэль. Как бы ни был он оскорблен, он не молчал, а боролся изо всех сил и предпринял всемерные усилия, чтобы доказать беспочвенность лживых обвинений. В конце концов, и король, и следователи должны были убедиться в его невиновности, потому что иначе Пичон не мог быть восстановлен в своей должности с сохранением его прав и привилегий в полном объеме[378]. Жадный Энрике, однако, не мог упустить шанса изъять у Пичона крупную сумму денег в виде штрафа за промахи, которые королевские следователи якобы нашли в его поведении. Они, наверное, обнаружили какие-то мелкие недостатки в его отчетах, а Энрике велел раздуть их, чтобы наложить тяжелый штраф. Пичон заплатил и положил конец этому делу[379].
Он, конечно, знал, кто устроил ему эту гадость, кто был главным интриганом и кем были его помощники. У Пичона было много путей и возможностей нанести им удар: он мог не дать им больших контрактов или повысить им налоги. Но он решил быть осторожным. Сурово наказав его, король тем самым как бы принял сторону его обвинителей и в определенном смысле поддержал их. Для Пичона действовать против своих врагов могло означать действие против короля. Поэтому Пичон предпочел принцип «кто старое помянет, тому глаз вон» и оставил преступление против себя неотмщенным. Его враги, однако, не верили, что он забыл или простил, и, очевидно, находились в постоянном напряжении от страха перед кознями, которые он им состроит. Когда Энрике умер в мае 1379 г., их страх превратился в панику. То, что Пичон не смел сделать против них при Энрике, он может с готовностью сделать при его наследнике Хуане I. Они решили предупредить опасность прежде, чем Пичон успеет укрепить свои отношения с молодым королем.
Будучи ведущими откупщиками налогов и исключительно богатыми людьми, они приобрели большое влияние в еврейской общине, и теперь они решили использовать это влияние. Избранный ими план кажется простым, но он требовал для выполнения большой дерзости.
Евреи Кастилии, как и Арагона, имели право приговорить к смерти лиц, которые ложно обвинили других евреев или свою общину в нарушении определенных законов или в уклонении от уплаты налогов — преступлениях, могущих втянуть их в конфликт с королями или христианским обществом. Эти смертные приговоры все же требовали утверждения короля, а их приведение в исполнение было поручено королевской службе. Враги Пичона явились теперь к главным раввинам и изложили перед ними суть преступлений, якобы совершенных Пичоном, а также его замыслов против них, которые могли подвергнуть опасности все кастильское еврейство, и потребовали, чтобы Пичон был приговорен к смерти как доносчик и враг своего народа[380]. Раввины приговорили Пичона к смерти. Но понимая, что король может аннулировать этот вердикт, заговорщики попытались получить привилегию, согласно которой исполнение смертного приговора против доносчиков будет освобождено от необходимости предварительного утверждения королем. Никогда еще евреи Кастилии не получали такого исключительного права, но заговорщикам удалось добиться этого, возможно, с помощью некоторых фаворитов короля, которые, судя по слухам, были подкуплены. Осталась, однако, опасность, что король прослышит о подготовке казни Пичона, поэтому они поспешили к королевскому палачу убедить его в том, что приговор должен быть приведен в исполнение немедленно, где бы ни находился Пичон в тот момент. Каким-то образом и это им удалось. Тогда, чтобы обеспечить успех заговора, они повели палача к дому Пичона. Прибыв туда рано утром, они вызвали полусонного Пичона из его комнаты. Когда тот вышел, палач, не говоря ни слова, схватил его и перерезал ему горло. Он был убит, как сообщает Айяла, «в своей резиденции»[381].
378
Ayala,
380
Т.ж., стр. 66b.
381
Ayala, см. Указ. соч., 66Ь; и см. «The Conversion of Don Samuel Abravanel» в моей работе