Важно отметить, что в своих ранних произведениях Энгельс оценивал внешнюю политику и войны только с помощью критерия прогрессивности. Полемизируя с буржуазными «ура-патриотами», он сосредоточил внимание на социально-экономической стороне дела, подчеркнул реакционную сущность многих войн, безоговорочно восхвалявшихся буржуазными шовинистами и националистами, развенчал с этой точки зрения некоторых национальных героев (например, Вильгельма Телля и Андреаса Гофера)[597]. Такая оценка была совершенно правильной, но (как указали составители примечаний к т. 2 второго издания сочинений Маркса и Энгельса) несколько односторонней[598]. Односторонней она была потому, что здесь упускался из виду другой критерий – критерий морально-политический, критерий справедливости. И позднее Энгельс устранил эту односторонность оценки, применив, по существу, и другой критерий. В частности, он дал следующую оценку отечественных войн русского, испанского и немецкого народов против Наполеона: «Всеобщая война народов против Наполеона была ответной реакцией национального чувства, которое Наполеон попирал ногами у всех народов. В благодарность за это государи и дипломаты Венского конгресса еще более грубо попрали это национальное чувство»[599]. Здесь обращается внимание и на справедливый характер этих явлений, и на их реакционные последствия.
Возникает вопрос: как следует относиться марксисту к историческим явлениям, характер которых оценивается по-разному, в зависимости от того, какой критерий применен? Ответ на него дан Марксом, Энгельсом, Лениным. Так, говоря о несправедливой, но прогрессивной австро-прусской войне, Энгельс писал: «…По-моему, нам не остается ничего другого, как просто считаться с фактом, не одобряя его, и использовать как можно шире открывающиеся теперь бóльшие возможности для национальной организации и объединения германского пролетариата». «Я вполне согласен с тобой, – отвечал ему Маркс, – что надо брать эту пакость такой, какова она есть»[600]. Подчеркивая реакционную сущность политики Бисмарка, Энгельс вместе с тем добавлял, что в 1870 г. за Бисмарком «действительно стоял народ, который за всей обоюдной дипломатической ложью видел лишь одно: речь идет о войне не только за Рейн, но и за национальное существование»[601]. Маркс и Энгельс отмечали прогрессивные стороны политики Бисмарка (в частности, его политику, направленную на воссоединение Германии), но они решительно осудили попытки Лассаля поддержать эту несправедливую, разбойничью политику, назвав такие попытки «королевско-прусским социализмом». «Бисмарк сделал по-своему, по-юнкерски, прогрессивное историческое дело, – разъяснял впоследствии Ленин, – но хорош был бы тот „марксист“, который на этом основании вздумал бы оправдывать социалистическую помощь Бисмарку!»[602].
Выступая против шаблонности в оценке социальных процессов, марксизм исходит из того, что в обществе, как и в природе, нет «чистых» явлений, что общественные явления, как правило, чрезвычайно сложны по своему характеру и что уклонение от конкретного, всестороннего изучения явления неизбежно влечет за собой грубые ошибки в его оценке. Это положение в особенности относится к внешней политике и войнам, сложность характера которых, если можно так выразиться, тройная.
Во-первых, внешняя политика и войны нередко принимают в ходе своего развития характер, противоположный первоначальному. Так, по известной оценке Ленина, национальные войны Великой французской революции превратились в завоевательные, империалистические войны Наполеоновской империи, а последние породили, в свою очередь, национально-освободительные войны против империализма Наполеона[603].
597
См.