Конечно, и тогда уже проглядывало различие в общем ответе, который давали критики бернштейнианства. Для Р. Люксембург характерно как предельно острое выдвижение альтернативы революция или реформа, так и последовательное проведение идеи революционизирования всей повседневной деятельности партии и борьбы масс во всех ее формах[132]. Реформистскому идеалу объективно-исторического самотека она противопоставляла необходимость исторической активности, понимая под последней не анархистский экстремизм и игнорирование объективных возможностей, а целенаправленное практически-революционное действие, которое только и способно выявить в полном объеме как сами возможности этого действия, так и пределы их реализации. Ее мысль, опиравшаяся на классическую марксистскую традицию, развивалась, таким образом, в том общем направлении, наиболее последовательным выражением которого явился в начале XX в. ленинизм.
Естественно, что, когда революция 1905 – 1907 гг. открыла новые источники активности класса и масс, новые средства превращения низших форм пролетарского движения в высшие, Р. Люксембург стала в свете этого опыта пересматривать совокупность теоретических и практических проблем, встававших тогда в Германии, укрепляя тем самым позиции левого крыла партии в борьбе с ревизионизмом некоторых идеологов и прагматизмом многих функционеров. Она вырабатывала не рецепт действия на все возможные случаи и при всех мыслимых обстоятельствах, а концепцию революционного действия в изменившихся условиях, модель которого, как мы бы сказали сейчас, она видела в массовой стачке русского типа. Эта особенность ее подхода не всегда учитывается в нашей литературе, чем, в частности, можно объяснить и живучесть некоторых негативных оценок, не имеющих фактической основы и затрудняющих анализ действительных – сильных и слабых – сторон воззрений Р. Люксембург, притом воззрений, взятых в развитии.
Мы не ставим целью рассмотреть в данной статье все работы Р. Люксембург, посвященные русской революции и ее значению для рабочего движения Европы. Наше внимание привлекла в основном брошюра Р. Люксембург «Массовая стачка, партия и профсоюзы»[133], в которой ярче и полнее всего выражено стремление автора через анализ всемирно-исторической новизны русского примера по-новому сформулировать задачи и приемы борьбы партии и рабочего класса стран, стоящих в преддверии социалистического переворота. Нас интересует прежде всего ход мысли Р. Люксембург и тот методологический аспект работы этой мысли, который связан с важнейшей для марксизма проблемой соотношения общего и особенного.
То, что революция 1905 – 1907 гг. – еще одно звено в серии буржуазных переворотов, в равной мере признавали все течения социал-демократической мысли – от ревизионистов до революционных марксистов. На этом общность взглядов заканчивалась, и различные направления пользовались уже принципиально отличными критериями оценки.
Исходный пункт ревизионистской концепции – сопоставление политических, правовых институтов западноевропейских государств, с одной стороны, и России – с другой. Ход рассуждений при этом довольно прост: поскольку русский пролетариат еще не прошел стадию развития и политического воспитания в обстановке буржуазно-демократических свобод, поскольку он лишен соответствующих этой обстановке форм самоорганизации, постольку он стоит ступенью ниже своих западноевропейских собратьев по классу и должен еще догнать их. Его действия в революции – не более чем первый шаг к освобождению от векового рабства. «Если „господа“ держали его как раба, как несовершеннолетнего в нравственном отношении, то и поведение его будет поведением „раба, разрывающего цепи“»[134]. Естественно, что пролетарий-паупер не может служить образцом революционного действия для рабочего, имеющего за плечами огромный опыт организованной борьбы в условиях развитого капитализма. Русская революция – вчерашний день для европейского рабочего движения.
132
См. «История Коммунистической партии Советского Союза», т. I. М., 1964, стр. 520 – 522.
133
134