Ныне, говорят, привергался он к татарам, преклонил воинство, служившее под ним, последовать примеру своему. Обмысли, Государь, в каких обстоятельствах поступил он так, и обнаружишь, что инако поступить было ему не можно. Сражался он с неприятелями, опрокинул их и принудил отступить, гнался за ними далеко внутрь их отчизны, дондеже не истощились у него все запасы, не осталось стрел: тогда-то уже оставил их в покое.
Возвращался уже дать тебе отчёт в превозможении своём над ними, но вероломный предатель уведомляет татар-сюнну о стеснённом его состоянии. Сии ободряются, собирают уже рассеявшиеся войска свои, отряжают конницу заградить ему путь к тебе. С мечами в руках Ли Лин и его соратники ещё продолжают защищаться. Напоследок подавленный многочисленностью противников, лишася надежды о помощи, сдаётся; то ли именуешь ты трусостью, изменой, преступлением? Не паче ли сие есть поступок благоразумный, сберегающий империи великого полководца и множество храбрых ратников? Ли Лин и его подчинённые суть военнопленники; пошли, Государь, к татарам, повели договариваться о размене или выкупить их. Явишь тогда милость, достойную похвал потомства. Напротив, карая семейство, не соучаствовавшее во мнимом преступлении, соделаешь неправосудие, вопиющее на Небо, каковым порицать себя подданных твоих никогда не должен ты заставить».
Прогневался У-ди, признал Сыма Цяня сообщником защищаемого им и осудил его на смерть.
Исполнилось бы то всеконечно, но все без исключения первейшие особы в государстве подступили ко императору, представляли ему, что Сыма Цянь — человек, нужный отечеству, если же его не будет, то История на долгое время покроется мраком, посреди коего уже истина её воссияивать начинала. Просьбами, убеждениями наконец смягчают государя. Дарует ему жизнь, но повелевает учинить его навсегда бесчадным[1705]. Сверх того, когда исцелится, был бы заслан на место уединённое, никто бы там с ним не дерзал видеться и которое бы ему никогда не оставлять; потребные же материалы к продолжению трудов его были бы ему доставляемы.
Неосторожность или по крайней мере дерзновение человека, упражняющегося в науках, не заслуживали подобного наказания, паче бы было достойно Сына Неба, когда бы обуздал гнев свой и даровал ему полное прощение. К несчастью Сыма Цяня, к счастью же, может быть, для учёных людей вообще, У-ди восхотел быть послушествуем. И тако единый из величайших своего времени человеков в Китае учинён не сопринадлежащим уже к полу мужескому. [621]
По излечении находит в заточении своём утешительницей философию. Услаждает она часы жизни его. Разные роды учёности становятся для него приятными переменами. Упомянем о плодах, самим им исчисляемых досугов его.
«Изувечение тела моего, — пишет он, — не ослабило способностей моей души, хотя и притупило чувствования сердечные. Науки по-прежнему остались мне любезны; занялся я оными ещё паче, нежели было до того. Начал Историю мою тем годом, в который умолкло перо Конфуциево, и простёрся даже до восшествия на престол императора Тана (между две тысячи триста пятьдесят седьмым и четыреста восьмидесятым годом до Рождества Христова). Расположил все годы, применяясь к происшествиям после кончины Тана и Хуан-ди; извлекал из тьмы неизмеримой самые начатки монархии нашей, дабы можно было составить понятие о наидревнейших наших преданиях. Продолжал Историю с того места, где остановился великий Конфуций, и до пятого поколения ханьских императоров.
В пользу мою обращал книги Минг-Танг, Ше-Ше-Кин-Куэи Ю-Пан, Ту Ки. Заимствовал от книги же Лю-Линг Сиао-Гоаевой надлежащее до законов из сочинения Ган-Синова, пред заглавием Кунг-Фа, надлежащее же до ремесла воинского. Книга Тшанг-Тшенг, Тшанг-Тсангова снабдила меня сведениями о науках и учёности вообще. Лицзи и труды Шусунь Туна — об обычаях важных и разных обрядах в народе нашем. Способствовали же мне сочинения Цао Цаня и Кан-Кунговы в рассуждении раскола Лао-цзы; всё же прочее обильно почерпал я в трудах Киа-Иевых и Кун-Тсоевых, Кунг-Сун-Гунговых, Куэ-Юэвых, Ку-Уэновых».
Сыма Цянь забывает упомянуть о Ши цзи, Истории сочинения своего, которая была единым произведением пера его, вышедшая в свет при его жизни. Неусовершенствованные им прочие его сочинения собраны были через пятьдесят уже лет по смерти его Ян Хуем; поднесены императору Сюань-ди и по его велению напечатаны. Ян Хуй был сыном дочери Сыма Цяня, достигнувший степени Пинг-Тунг-Гиу; муж из наиучёнейших сего времени. Он-то привёл в порядок труды деда своего; каждому дал название и составил немалое из того книгохранилище историческое. Можно судить по единой росписи оных, здесь мною включаемой; можно заключить, что имевший сведения, каковые необходимы творцу подобных сочинений, всеконечно не предпринимал ничего превыше сил своих, пиша Историю.