Бог даст, по бесконечной [его] милости и по божественному милосердию, [само] величественное, как Джемшид, Солнце станет в небе седлом для [высоко] авторитетной особы его величества и в пределах озаряемой Солнцем территории возвысится отмеченное счастьем [победное] знамя и сияющий стандарт света государя, а кровожадный Марс, вроде рабов [высочайшего] двора, заткнув за пояс кинжал победы, взяв в руки вращающееся копье и опоясавшись мечом, не преминет в рядах войск на поле битвы исторгнуть жизнь поверженных во прах врагов. Мы, рабы [высочайшего] двора, подобно [жестокому] Сатурну, превратив их в муку на мельнице небытия, вращаемого водою бесчестия, сделаем их в печи лишения испеченного хлеба пищею их современных /46 а/ собак, блестящее же лезвие меча, который продолжительное время был лишен пролития крови врагов, уподобившись высохшему полю, мы превратим в цветущий вид, оросив его потоками вражеской крови, а орлу стрелы, давно уже сидящему в гнезде колчана без воды и зерен и отвыкшему от охоты, мы дадим в пищу мозг врагов.
И каждый из самоотверженных рабов [и] славных махрамов с просьбою повергал [на высочайшее благовоззрение] подобные дары искренности и подношения самопожертвования, доводя об этом до [сведения] высочайшего слуха. И его величество, при стремени которого следует Луна, также обнадеживал великих эмиров и достопочтенных [своих] близких слуг упованием на его царственные дары и милости, извещая их об ожидающих их дарах, награждениях, должностях и счастье. /46 б/ И последовал непреложный, как судьба, приказ, чтобы казначеи, сборщики податей и министры небовидного государства открыли ключом энергии двери казны и, подобно бутану розы, под дуновением утреннего зефира, сыплющего пригоршни золота на поверхность мечевидных линий, на острохвойные, как пики, кипарисы, на щитовидные цветы, на гремящие грозою облака, на боевые трубы нарциссов и готовых пожертвовать свою жизнь соловьев[165], — стали выдавать вознаграждение, чтобы все победоносные войска, соответственно их высоким поименным спискам и утвержденным реестровым ведомостям, стали бы участниками всеобщей выдачи подарков и всех милостей, подобно тому, как в сезон весны султан этого времени, усевшись на изумрудный /47 а/ трон, заставляет амиля — облако[166], которое есть казначей дождевых капель, дождить на розы и на шипы. По драгоценному приказанию [его величества] великий везир[167] Ходжа Ульфет, великий диван[168] Мирза Улуг, великий мехтер, мехтер Ибадулла и прочие государственные деятели, наполнив оросительный канал достоинства[169] наукарийя[170] водами волнующегося моря царственных милостей, сделали их цветущими. Несущее же ужасы Судного дня войско, изготовив копья способности к военным действиям и [все] славное и знаменитое военное снаряжение, приготовилось к битве со злонравным врагом.
В это время, в субботу 9-го раби ус-сани 1135/17 января 1723 г., произошло соединение трех планет[171], первое соединение в огненном треугольнике в двадцать шестом градусе знака зодиака Стрелец. Поистине это было последним соединением, которое случалось в огненном треугольнике; /47 б/ все три планеты — Сатурн, Юпитер и Марс — соединились в этом знаке зодиака. Трудолюбивые астрологи и подобные Меркурию [ловкие] счетоводы, мавлана Сайфуддин и Абдуррахман-ходжа, составили такое письменное решение: «Божественным предопределением и волею господа, [сказавшего] «таково предопределение сильного, знающего!»[172], это соединение означает крушение государства древних ханов, ибо Сатурн возвысился; что в действительности означает господство и победу врага». Под влиянием же этого соединения произошло то, что в том же году некто из кызылбашских начальников стал властителем в Исфагане, блокировав город в течение некоторого времени, он разбил войска Ирана. По необходимости Шах Хусейн, выйдя [из города], сдал ему Исфаган; наследник престола бежал в Казвин. /48 а/
Рассказчик упоминает о неблагодарном Абдулкариме. Когда весною растительная душа вселилась в [безжизненные] тела дерев, когда качество [по слову] — «оживится земля после ее смерти»[173] — влилось в чашу тюльпана и когда одетые в зелень суфии всех дерев под влиянием чистого вина веселья опьянели, отяжеленные плодами, в это время последовательно были получены известия, что Абдулкарим ишик-ака-баши багрин, бывший [хищным] коршуном, парившим в руинах [своего] времени, по неотступным просьбам к его величеству [хану], подобно орлу свив себе гнездо в богоспасаемом владении Кермине и действуя подлостью на море могущества, источающего привилегии царственных милостей, удостоился получить в управление Кермине, — теперь вышел из повиновения, и демон гордости снес яйцо в гнезде его разума. По дьявольскому наваждению /48 б/ он привязал веревкою дружбы и нитью братства к себе всю не имеющую средств чернь и врага [государства] Ибрагима, сына Рустема[174]. Имеется опасение, что алтари и кафедры [мечетей], которые долгое время озарялись [провозглашаемыми с них] титулами отцов и дедов его величества, потемнели от мрака гнусного имени подлого Раджаба, этого вождя племен месяца ша'бана или рожденных в рамазане[175]. Причиной вражды того злосчастного [Абдулкарима] было то, что у него были неприязненные отношения с «убежищем войны», Хаким-бий аталыком, который был Рустемом [своего времени], охранителем царского престола и львом в чаще миродержавия. Этот аталык написал письмо к Даулат Мухаммед-бий туркмену и Сарыг-бий буркуту [о том], что Абдулкарим имеет в голове [совершенно] неуместные бунтовщические замыслы (букв. неуместное волнение) /49 а/ [и потому] пусть они накажут мужественною рукою и геройскою отвагою этого слепого и потерявшего честь [человека], чтобы, он впредь не (выступал из пределов возможного и из сферы своего заблуждения. Это письмо на средине дороги было перехвачено людьми Абдулкарима и [доставлено ему]. Ознакомившись с его содержанием, он весь запылал огнем великого раздражения и злобы и заплетающимся [от гнева] языком, произнеся разные неподобные и бессмысленные слова, начал говорить вещи, [совершенно] недостойные его положения.
164
Общеизвестный легендарный Хызр, по восточным воззрениям, тесно связан с легендарной историей Александра Македонского. Когда последний дошел до страны мрака, где был источник живой воды, он послал на поиски его отряд воинов, который от лишений и встреченных им ужасов весь погиб, и лишь один воин Александра, по имени Хызр, в глубоком подземелье нашел чудесный источник, напился из него и стал бессмертным; где бы он ни появлялся, даже в зимнее время, все вокруг него начинало цвести и зеленеть. Хызр считается наставником и руководителем ряда святых и пророков.
167
Должности великого везира в то время не существовало, и либо автор ввел ее «для красного словца», либо переписчик ошибочно написал вместо великий ходжа — великий везир.
168
Великий диван ведал дефтерными записями, касающимися раздачи земель во временное пользование (танхо) служилому сословию, чеков на получение с того или иного района определенной суммы денег или зерна в натуре (бильгу) и проч. (Бухарский трактат о чинах и званиях, стр. 141).
169
В оригинале абруи — вода лица, т. е. личное достоинство, на чем основана, вся игра слов в этой витиеватой фразе.
170
Наукарийя, иначе наукары — иррегулярное войско, собираемое во время чрезвычайных обстоятельств; воины должны были являться с собственными конями, оружие же получали от казны; боевая готовность их оплачивалась освобождением от податей. Вся фраза, таким образом, означает, что была объявлена мобилизация наукаров, которым было выдано из казны жалованье вперед.
172
Коран, сура VI, ст. 96; сура XXXVI, ст. 38 и сура XLI, ст. 11 (по переводу Саблукова).
174
Т. е. вышеупомянутого Ибрагима, сына Рустема аталыка из племени кенегес. По свидетельству Мухаммеда Вафа-йи Керминеги, этот Ибрагим, очевидно, тождествен с неоднократно упоминавшимся Ибрагим-бием (племя которого кенегес, как мы выше видели, отняло Шахрисябз у бывшего там правителя Хаким-бия, сына Худаяр-бия), являлся ярым противником Хаким-бия, который забрал в государстве всю власть в свои руки. По образному выражению Мухаммеда Вафа, «Ибрагим-бий кенегес, правитель Шахрисябза, на арене [борьбы] из-за власти выступил конкурентом опоры эмиров [Хаким-бия] и поднял знамя своих притязаний, на почве соперничества с ним, до высоты голубого небесного свода. Водрузив штандарт обмана, как значок восходящего Солнца во вращающемся небе, он сеял на нивах [людских] сердец семена злобы [к упомянутому эмиру], пока дело не закончилось тем, что в 1134/1721 — 1722 г. он провозгласил в богохранимом Самарканде ханом одного из принцев Турана, по имени Раджаб.» (Мухаммед Вафа-йи Керминеги, Ханский подарок, стр. 18). Даулат Тали', как мы видели, дает большие подробности провозглашения в Самарканде ханом Раджаба, перечисляя по именам всех заговорщиков, решивших покончить с бухарской центральной властью, бывшею в безнадежном параличе. Здесь он подчеркивает, что мятеж Абдулкарим ишик-ака-баши багрина (в рукописи чаще бахри — (***) получал еще большее значение, осложняя положение центральной власти тем обстоятельством, что Абдулкарим был в дружбе с самаркандскими мятежниками. О том, что этот Абдулкарим-бий, багрин, и большинство из семи хитай-кипчакских родов (етти уруг) Мианкаля были на стороне Раджаб-хана, говорит и Мухаммед Вафа-йи Керминеги.
175
Значение всего этого выражения, по-видимому, надо искать в связи с мусульманским представлением о месяце ша'бане: в течение этого месяца арабские племена разъединялись для поисков воды и не представляли объединенного целого. Рожденные в рамазане на мусульманском Востоке считались людьми несчастными, приносившими другим зло и огорчения, подобно тому, как у русских когда-то считались такими все зачатые в дни Страстной недели и под «великие» церковные праздники.