Его величество, страж государства, пожелал там (т. е. в Гидждуване) устроить свою ставку, как стало известно о приближении врагов. Его величество тоже отправился [против них], но эмиры сошлись на том, что его величество, поскольку это является для него величайшим счастьем, лучше бы вернулся в [столицу], в высокий арк. /137 б/ Действительно, это был хороший совет. Если бы этого не случилось и, — упаси бог! — пришел враг и, подобно неожиданно обрушившемуся несчастью, овладел бы воротами [Гидждувана], то это было бы скверно! Но отважный и энергичный государь не соглашался с таким советом эмиров, [он говорил]: «Куда бы враг ни пошел, я тоже поспешу за ним. Что бог захочет, «он делает так, как хочет[282]; он устанавливает, что пожелает»[283]. Но «убежище войны» Хаким-[бий] аталык, Кутлук диванбеги и Мухаммед Садик-ходжа накшбенд, каждый в отдельности, уговаривали [его величество последовать упомянутому совету] и настаивали на том, чтобы его величество в благополучии вступил в [столичный] город. Его величество продолжал не соглашаться на это. Останавливаясь в нескольких местах и выпивая шербет, он медлил [с выездом]. Опять эмиры прилагали чрезмерные усилия посадить хана на счастливого коня. Мухаммед Рахиму ишикагаси /138 а/ приказали: «Поезжай на случай вперед и там, где повстречается враг, [тебе бы быть] против него». Упомянутый ишикагаси по указанию эмиров выехал вперед по направлению к г. Бухаре. Действительно, он оказался хорошим путеводителем. Словом, когда [хан и сопровождавшие его лица] достигли моста Мехтер Касим, там его величество изволил остановиться. Эмиры же сказали: «Вот, если счастливая ставка [его величества] будет разбита подле селения Паянтаб, это будет лучше». Когда доехали до Паянтаба, все эмиры и Абдулла кушбеги с чрезвычайным трудом и усилием повернули поводья его величества [хана] в сторону города [Бухары]. Когда весть [о возвращении Абулфейз-хана] пришла в город, население /138 б/ испустило из [глубины] печени крики и вопли [радости] и говорило: «Хвала Аллаху, что наследственный монарх и владыка вернулся, [этот] зрачок очей вселенной прибыл из похода!» Все великие и благородные люди [столицы] вышли ему навстречу и говорили
Радостно звучали наккара и большой царский барабан, [возвещавшие прибытие в столицу хана]. После вечерней молитвы освещающее мир Солнце красоты его величества заблистало в воротах доблестного имама /139 а/ Абу-Хафса. Все жители и все ходжи[284]... от полноты удовольствия и довольства, что они приобрели [в данный момент] безотлучную близость к [своему] наследственному государю, все говорили языком просьбы и чествования.