Короче говоря, тою весною /8 а/ счастливый и могущественный государь, его величество добродетельный Убайдулла-хан, выразил желание направиться в «Матерь городов» Балх, обрадовать и осчастливить, разлученных [с ним обитателей] Дома печалей и осмотреть ту область, нет ли в ней каких-либо недостатков[24]; вместе с тем осчастливить и возвеличить [своим вниманием] Ни'матулла-бия, который уже давно был в пустыне разлуки с лицезрением государя, подвизаясь на поприще управления «Городом мужей» Термезом[25]. Однако эмиры того времени, вроде Ма'сум ходжа аталык сарая, Худаяр диванбеги мангыта, Фархад парваначи утарчия, Бек оглы дадха багрина, Ходжа Кули мирахур катагана и других, не согласились на эту поездку его величества /8 б/ и обратились к нему с последовательным рядом просьб, чтобы его величество, стременем которого достойна быть Луна, в настоящее время задержался в веселом дворце прекрасной Бухары, приказав большинству эмиров отправиться в Балх и там совместно с Адиль аталык мингом, правителем той области, заняться рассмотрением и устранением недостатков и упущений в делах последней. [Но] отмеченный знаком Рустема и видом Феридуна величество на просьбу упомянутых эмиров не согласился и постановил на том, чтобы в счастливый час и в благоприятное время отправить в чарбаг Пир-и Марза небоподобные дворцовые палатки, заслуживающие специального внимания небесных сфер, царские дворцовые принадлежности[26]. Во исполнение этого приказания служащие — фарраши[27] навьючили [все это] на огромных двугорбых верблюдов [и отправили по назначению]. В соответствии с [этим] роковым распоряжением двор убежища мира [Убай-дулла-хана] обосновался в упомянутом чарбаге. Говорят, что последний первоначально называли чарбаг Ка'би что /9 а/ основателем его был Ходжа Исмет. Теперь же, ввиду того что его благодатный мазар находится поблизости от этого чарбага, последний называют Пир-и Марза по той причине, что св. Ходжа [Исмет] всецело занимался земледелием (дихкани). Поскольку же словом марз называют культурную, обработанную землю, а ходжа был духовным наставником (пиром) крестьян и сам возделывал землю, то за это и получил имя Пир-и Марза (Покровитель пахотной земли). Простой же народ называет это место теперь Филь Марз. Некоторые же стоят на том, что в этом месте когда-то подох слон, почему место это получило название Фил-и Мурда (Мертвый слон). В повседневном же употреблении простонародье зовет [это место] Филь Марза.
Словом, когда счастливый хан-мученик пожелал сесть на коня и отправился в Пир-и Марза, мехтер Шаф'и[28], сподобившийся совершить паломничество в Мекку и Медину и служивший [еще] Абдула-зиз-хану и Субхан Кули-хану, сняв с головы чалму и опустившись на колени, сказал: /9 б/ «Государь, я старый [слуга и] богомолец ваших отцов! В этом [месяце] сафаре, столь смутном, вам, разумеется, лучше всего замедлить свой выезд. Я полагаю, что это путешествие угрожает жизни вашего величества». Счастливый хан-мученик [на это] соизволил сказать: «Мехтер мой, я [ведь] не избран рукою какой-либо твари, чтобы впасть мне в несчастье от руки враждебного создания. Если царство, которое мне подарил всевышний господь, он отнимает у меня, то я — раб его.
Словом, упомянутый мехтер замолчал [и не стал больше уговаривать хана]. Его величество [вполне] счастливо сделал местопребыванием своего [правления] чарбаг Пир-и Марза.
Прошла после этого неделя. В вышеупомянутую ночь на среду, которая была ночью, по соизволению Аллаха, /10 а/ черною и мрачною, как сердце злодея, темною и печальною, как траурное платье, в столь позднее время в [этом] коловратном мире, с каменным сердцем, как сердце упорного фанатика, исповедника религии насилия в жестокое время, подобное сердцу человека, оплакивающего покойника и глубоко уязвленного страданием, — в такую ночь войска звезд выстроились рядами над этим чарбагом вокруг его стен и мерцали, [наблюдая], что происходит за [стенами]. Надев железные латы, узкоглазые [многочисленные] звезды нападали на непорочный дворец султана неба; кровожадный Марс провел по горлу счастливого хана-мученика, Солнца [вселенной], кинжалом погибели, и подол тюльпаноподобной зари омочился кровью в том дворце мрака.
24
В тексте стоит непонятная фраза *** из-за слова ***, в котором конечное яй играет, несомненно, роль изафета; такое же слово находится и на следующей странице. Можно думать, что это есть искажение переписчиком бухарской идиомы *** (гард-у нава), что означает осмотр, исследование чего-либо с целью нахождения недостатков, неисправностей, недочетов и т. п., например, в выражении «лабасрау нава гардед» («осмотрите платье, нет ли на нем дыр, пятен»).
25
Ни'матулла-бий дадха, из племени найман, был личным другом Убайдулла-хана. Историк последнего называет Ни'матулла-бия «дерзким и наглым человеком, дружба с которым для государя была хуже вражды» и в конечном результате тоже способствовала гибели хана. При всеобщем недовольстве Ни'матуллою со стороны эмиров и придворных Убайдулла вынужден был расстаться с ним, назначив его правителем Термеза (Убайдулла-наме, стр. 224).
26
В тексте пеш хана-йи кирйоз. Термином «пиш ханэ» (пеш хана) в Бухаре обозначились все те принадлежности, которые лицо, отправляющееся в поход, переезжавшее на дачу и проч. отправляло впереди себя: палатки, постель, сундуки с платьем и проч., чтобы по прибытии на место там уже все было готово, дабы расположиться с удобствами.
27
Фарраш (фаррош) — дословно «расстилающий ковры, содержащий их в порядке». Поскольку на Востоке мебели не было и ковры заменяли ее, то слово фарраш обозначает в нашем понятии прислугу, лакея.
28
Мехтер Хаджи Шаф'и был инициатором выпуска в обращении низкопробной монеты теньги, с содержанием серебра меньшим в четыре раза, но с такою же стоимостью, что и полноценная теньга. Эта мера была вызвана тем обстоятельством, что доверенные хана забрали в долг у бухарских купцов огромные суммы денег, платить которые в конце концов оказалось нечем. Выпуск в обращение этой низкопробной монеты вызвал в г. Бухаре большое восстание и всеобщее возмущение. Массы народа, вооруженные чем попало, бросились к арку и стали громить камнями его ворота, выкрикивая ругательства и оскорбления. Восстание было с трудом усмирено. Историк Убайдулла-хана всячески порицает мехтера Шаф'и за эту меру и не жалеет для него «поносительных» эпитетов (Убайдулла-наме, стр. 157 — 159, 226, 227).
29
В этом стихе в оригинале не достает одного или двух слов до метра, почему и пришлось перевести его по смыслу в связи с пониманием предыдущего.