Аркадий Семенович Шофман
ИСТОРИЯ АНТИЧНОЙ МАКЕДОНИИ
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Издательство Казанского университета
Тираж 700 экз.
[3] — конец страницы.
Постраничная нумерация примечаний заменена поглавной.
За качество илюстраций OCRщик ответственности не несет.
Написание I/J и е/и оставлено без изменений.
Орфография слегка осовременена.
В книге сбита нумерация рисунков - №№ 23-25 далее присутствуют дважды.
В электронной версии рисунки перенумерованы подряд, в скобках указан номер в книге (если отличается).
Часть Первая
Введение
В истории человечества небольшая страна Македония оставила глубокий след. Начиная с древнейших времен, с ее судьбой были связаны история Греции и Рима, славян и Византийской империи, завоевания турок и борьба за национальное и социальное возрождение балканских народов.
В эпоху античности Македония играла большую роль в жизни племен и народов Балканского полуострова, особенно в жизни греческих государств. Лишившись самостоятельности вследствие римской экспансии, она в составе римской провинциальной системы была важным стратегическим центром защиты римских коммуникаций в восточном Средиземноморье. Римляне широко использовали производительные силы македонской провинции, бесконтрольно эксплуатируя ее природные богатства.
Эта богатая и сложная македонская история в той или иной мере изучалась историками на протяжении последних двухсот лет.[1]
Греко-македонские отношения, как история древнего мира вообще, стали предметом широкого изучения уже в XVIII в., в период обострившейся борьбы восходящей к власти буржуазии против старых феодальных порядков. В то время вопросы македонской истории освещались главным образом при изложении истории Греции. Общий взгляд на Македонию как на страну, имевшую свой политический строй, общественную [3] жизнь и исторические судьбы, отсутствовал. Македонская история считалась частью греческой.[2]
Первые работы историков идеализировали и модернизировали македонскую монархию. В этом отношении характерны исследования по истории Греции английского ученого конца XVIII в. Митфорда. Будучи консерватором, ярым противником французского революционного движения, он главное внимание обращал на развитие аристократического государства, представительницей которого выступала Спарта, и на прославление монархической власти в Македонии.[3] В монархическом правлении Митфорд находил главное преимущество Македонии перед ее южными соседями. Он считал возможным отождествлять македонскую монархию со старой конституцией Англии, а борьбу за престолонаследие и распри между македонскими племенами сравнивать с положением Англии до войны Белой и Алой розы.[4] Такой модернизаторский подход привел автора к искажению процесса разложения родовых связей и возникновения македонского государства, к неправильным представлениям о греко-македонских отношениях.
Ярыми противниками взглядов Митфорда выступили в Германии — Нибур, в Англии — Грот. Они, наоборот, высказали свою пристрастность к афинской демократии и отрицательное отношение к Македонии и ее учреждениям.[5]
В своих исследованиях о древней истории Нибур всюду подчеркивал свои симпатии к Афинам, антипатию к Спарте, Фивам и в особенности к Македонии и Александру.[6] Не понимая ни социально-экономических причин партийной борьбы в IV в. в Афинах, ни сущности сложения македонской государственности, боннский профессор Нибур сводит эти большие проблемы по существу к истории двух государственных деятелей: македонского — Филиппа, греческого — Демосфена. Все авторские симпатии на стороне Демосфена и его единомышленников.[7]
Близки к суждениям Нибура взгляды Джорджа Грота, изложенные им в двенадцатитомном труде «History of Greece», крайне идеализировавшем афинскую демократию.[8] В ней автор видел самое чистое олицетворение свободы и равенства, находил идеал буржуазной демократии.
Как и Нибур, который называл македонян разбойниками и желал, чтобы «разверзлась земля и проглотила всех македонцев», Грот считал, что с македонского периода политическая и общественная жизнь Греции стеснена, что этот период не вызывает никакого исторического интереса, так как он вовсе не влиял на последующую судьбу мира.[9]
1
Русская наука начала проявлять свой интерес к древней Греции и Македонии еще с середины XVIII века. Изучению отдельных проблем греко-македонского мира предшествовал ряд комментированных переводов источников этой эпохи. Так, в 1748 г. М. В. Ломоносов перевел отрывки из первой и второй речи Демосфена. В 1751 г. С. П. Крашенинников издал перевод Квинта Курция Руфа; в 1768 г. Н. Попов перевел Трога Помпея в сокращении Юстина; в 1774—1775 гг. И. Алексеевым был осуществлен перевод «исторической библиотеки» Диодора. Эти переводы снабжены подробными историко-географическими замечаниями, в которых сказались отличные познания переводчиков в области древней истории Греции и Македонии.
Во второй половине XVIII в. А. Н. Радищев в «Песне исторической» подчеркивал смену народоправства и демократии в древней Греции деспотизмом македонских царей (см.
2
См. об этом в работе А. С. Шофмана «Основные проблемы истории античной Македонии в историографии», Ученые записки КГУ, 1954, т. 114.
3
Изложение истории афинского государства дается Митфордом лишь попутно, для подтверждения пагубного влияния демократии на греческую жизнь.
5
Такой резкий переворот во взглядах на основные вопросы античной истории связан с возникновением в историографии нового, критического отношения к древней традиции. Это отношение, в свою очередь, вызвано тем обстоятельством, что возникшая романтическая историография в период военного разгрома Австрии и Пруссии и господства Наполеона всячески пропагандировала историю прошлого, чтобы с помощью исторического опыта поднять дух своего народа в годину общенародного бедствия. Романтическая историография в разных странах зарождалась по-разному и определялась различными условиями классовой борьбы и неодинаковым уровнем социально-экономического развития этих стран.
Буржуазные политики, юристы, историки и литературоведы в борьбе за буржуазную демократию проявляли большой интерес к демократическим порядкам древнегреческих рабовладельческих государств, в особенности Афин.
В 30—40-е гг. в Германии, а несколько позднее и в других странах романтическая школа уступает место либерально-буржуазной историографии.
6
7
Т. Н. Грановский, который в свое время подробно ознакомился со взглядами Нибура, а также откликнулся обстоятельной рецензией на его труд, подчеркивал, что Нибур слишком субъективно изучает исторический материал и поэтому дает несправедливую оценку македонских событий. «Он готов, — отмечает Грановский. — обнажить меч и стать в ряды защитников давно проигранного дела» (
Следует, однако, отметить, что сам Грановский, создав ряд ценных обобщений по истории эллинизма, самостоятельно подметив в этой истории черты проявления социально-экономического кризиса в Греции, тем не менее идеализировал личности той эпохи. Эта идеализация получила особенно яркое выражение в характеристике Демосфена и Александра Македонского (Там же, стр. 100).
8
Демосфен провозглашался Гротом панэллинским государственным человеком. Его заслуги перед отечеством оценивались выше заслуг Перикла, а его борьба против Филиппа — наравне с борьбой против Ксеркса (см Историческое обозрение, 1-2, 1890—1891, ст. А. А. Покровского «Новые явления в области разработки древнегреческой истории», стр. 165-199).
9
ЖМНП, январь 1867, ст. В. Г. Васильевского «Взгляд Грота на историю афинской демократии».