Общие недочеты по взаимодействию истребительной авиации с другими средствами ПВО и сработанности штабов можно иллюстрировать следующими фактами: 14-16 июня с.г. командование авиабригады к учению по ПВО не подготовилось, экипажи выделены не были.
Командованием бригады без разрешения командования корпуса летному составу были розданы новые сигналы, в то время как посты (ВНОС – Прим. Авт.) имели старые.
Участие авиабригады в учениях 21-22 июня с.г. Благовещенским было отменено. Приказ командира корпуса ПВО №0119 от 13.II.с.с. о совместных штабных тренировках не выполнен.
План полётов истребительной авиации для тренировки зенитной артиллерии не выполнен под разными предлогами.
Приказание о личных докладах командиру корпуса ПВО о состоянии УБП (учебно-боевой подготовки. – Прим. Авт.) 3 раза в месяц Благовещенским не выполняется.
Помощник Начальника Особого отдела ГУГБ НКВД СССР старший майор госбезопасности Бочков.» 5*
5*Стиль и орфография цитируемых документов полностью сохранены.
Еще пара снимков, сделанные экипажем капитана Эсклы. На этот раз под объективы германских фотокамер фирмы "Цейс Рейхенбилвд" Rb30/30 и Rb30/50 попал район железнодорожной станции Дибуны (вверху) и авиабаза Касимово.
Над этим объектом финский самолет пролетел в 08-45 утра. 12 сентября 1939 г.
Рыба, как известно, согласно народной пословице, тухнет с головы. Наблюдая подобное откровенно наплевательское отношение к службе со стороны высшего руководства, аналогично относились к своим обязанностям многие средние и младшие командиры. В ряде авиачастей органами НКВД отмечалось повальное пьянство среди летно-технического состава. О таких же вещах как небрежное ведение всех видов документации, безответственность при организации полётов, слабое знание матчасти, её порча, разбазаривание казенного имущества (особенно ГСМ и обмундирования) и говорить не стоит. Любопытно, что в течение 1939 г. Нарком внутренних дел Л.П.Берия свыше десяти раз собирал высшее руководство Главного Штаба ВВС РККА на совещания по вопросу обсуждения абсолютно нетерпимого состояния дисциплины в среде «Сталинских соколов». Однако результаты были почти нулевые: большинство расследований происшествий, повлёкших даже гибель людей(!!), командованием спускалось «на тормозах».
Таким образом, третьим фактором, определившим результаты войны в воздухе зимой 1939 – 1940 гг. был уровень дисциплины в ВВС РККА, оставлявший желать много лучшего даже в авиачастях, входивших в состав Действующей армии.
Неудивительно, что, наблюдая сложившееся положение, новый глава НКВД вновь задействовал испытанное средство, опять раскрутив маховик репрессий, хотя и далеко не до уровня «ежовских оборотов». Впрочем, в вынужденном «омолаживании» кадров репрессии не сыграли той роли, которую им обычно приписывают. Всего за период 1937 – 1941 гг. поставили «к стенке» и отправили «на лесоповал» лишь около 5 тыс. авиаторов, в первую очередь из числа высших и старших офицеров. Однако в несколько раз больше «сталинских соколов» отправились на нары по уголовным делам. Другую, куда более заметную часть (существенно превосходящую число репрессированных), составляли уволенные по состоянию здоровья. Даже число погибших в ходе боевых действий и авиакатастрофах за указанный период значительно превосходит количество так называемых «без вины виноватых».
С учётом быстрого наращивания числа частей и авиасоединений, необходимо признать, что ВВС РККА испытывали к концу 30-х годов настоящий кадровый голод, а уровень боевой подготовки всех категорий личного состава к началу советско-финляндской войны оставлял желать много лучшего и по некоторым оценкам в среднем был даже ниже чем в первой половине 30-х годов. Именно этот фактор необходимо вынести на четвёртое место при анализе действий нашей авиации зимой 1939 – 1940 гг.
Финляндия же была отнюдь не невинной белой и пушистой овечкой, внезапно оказавшейся жертвой сталинской агрессии, как её обычно изображают в настоящее время отечественные иторики демократической окраски. Ещё в ходе переговоров, когда о боевых действиях даже речи не было и шло лишь обсуждение различных предлагаемых советским правительством вариантов размена территорий, Генштаб Финляндии приступил к проведению мобилизации, а финская разведывательная авиация начала осуществлять вылеты на фотографирование объектов на сопредельной территории. Судя по всему, ни один из этих полётов из-за черезвычайно низкой боеготовности советских средств ПВО он не был замечен. Об этом можно судить на основании того, что в отечественных арохивах не удало найти даже следов полётов экипажа Бленхейма Мк.1» (борт. BL-1I0) капитана А.Эсколы, выполнявшего свои разведывательные рейды над советской территорией на высотах около 8000 м.
Гвоздём всех советских воздушных парадов были армады туполевских четырёхмоторных бомбардировщиков ТБ-3, проплывавшие в плотном строю над трибунами ликующих зрителей и потрясённых иностранных военных атташе. Ничего подобного на Западе в то время не было.
Важным ключем к пониманию произошедшего в небе Финлядии является анализ взглядов наших армейских и авиационных военноначальников на роль и место военно-воздушных сил в тогдашней войне. Начавшаяся в ходе Первой Мировой войны военно-техническая революция характеризовалась быстрым изменением тактико-технических характеристик самолетов, что с каждым годом всё более расширяли возможности авиации. В военной мысли все это отразилось через возникновение теорий, отводивших военно-воздушным силам решающую роль в будущей войне. Хотя подобные взгляды никогда не признавались в Советском Союзе, работы авторитетов авиации, таких как У.Митчелл и Дж.Дуэ, широко изучались, будоража умы молодых советских авиаторов. В конце 20-х – начале 30-х годов развитию бомбардировочной авиации придавалось исключительное значение, и не случайно удельное количество бомбардировщиков в составе наших ВВС изменилось с 10,1% в 1929 г до 50.6%. к концу 1937 г. Игравшая важную роль в теории "глубокой" наступательной операции бомбардировочная авиация должна была сокрушать артиллерийские позиции и вторые эшелоны вражеских войск, вести борьбу с резервами и осуществлять разрушение транспортной системы, изолируя тем самым районы активных боевых действий. Кроме того, перед авиаторами ставились стратегические задачи по уничтожению военного производства, а также парализации жизни экономических и политических центров вражеских государств.
Естественно , что при этом вероятным противником в будущей войне рисовалось одно или несколько ведущих капиталистических держав Запада, обладавших современными и хорошо вооруженными армиями. То, что нам может встретиться армия, почти не имеющая тяжелой техники и ведущая боевые действия полупартизанскими методами, никто не ожидал. Основным методом выполнения задачи являлось бомбометание с горизонтального полета с высот от 1800 до 3000 м. Некоторые коррективы эта теория претерпела в связи с первым опытом современной войны, накопленным в небе Испании и Дальнего Востока, а также утратой части (вследствие репрессий) кадров авиационных теоретиков. Как реакция на возросшую роль истребителей в борьбе за господство в воздухе началось развертывание дополнительных истребительных авиачастей. В результате их удельный вес возрос с 30.3% в 1937 г. до 53,4% к лету 1941 г. (включая истребители штурмовых авиаполков), за счет некоторого снижения темпов роста числа бомбардировщиков. Не последнюю роль в этом играло два чрезвычайно важных обстоятельства, вытекавшие одно из другого. Дело в том, что в рассматриваемое время авиапромышленность Советского Союза, несмотря на колоссальный рывок первых пятилеток, испытывала острую нехватку легких сплавов. В среднем в год выплавлялось около 60 тыс. тонн аллюминия, в то время как в Германии, строившей меньше самолетов, этот показатель составлял почти 200 тыс. тони! Дефицитный металл закупался за рубежом где только можно, но и этого было мало. В этих условиях пришедшее на ответственные посты в ВВС РККА уже упоминавшееся молодое «истребительное лобби> вполне здраво рассудило, что если современные бомбардировщики можно строить только из металла, то истребители еще могут производиться «из недефицитных материалов», вырабатываемых отечественной промышленностью.
В то же время штурмовая и особенно разведывательная авиация находились в плачевном состоянии. Удельный вес разведчиков снизился с 69,2% в 1929 г. до 19,1% к 1937 г., достигнув рекордно малой отметки в 41-м – всего 3,2%. При этом в ВВС Красной Армии наметилась практика списания в разведчики пилотов и штурманов из числа экипажей истребительной и бомбардировочной авиации которые по каким-либо причинам не удалось «вписаться» в уровень подразделения или части. В аттестациях многих пилотов разведчиков можно было прочесть «из-за плохой техники пилотирования и слабой общеобразовательной подготовки использовать в бомбардировочной или истребительной авиации не представляется возможным. Подлежит переводу в разведывательную авиацию». Нетрудно догадаться о том, что уровень боеготовности этого рода авиации был весьма невысоким, если не самым низким по ВВС. Недостаточная подготовка лётного состава усугублялась чрезвычайно устарелой матчастью, представленной в основном бипланами Р-5.