Выбрать главу

Конференция постановила не давать ему детальных поручений, «уверенная в рвении, с которым г-н Лангсдорф в качестве действительного экстраординарного академика постарается, чтобы его предполагаемые путешествия внутрь Бразилии были плодотворны также для Академии и ее музея». Что касается до Менетрие, то он был принят и до самой смерти в 1863 г. состоял на службе в Академии, утвержденный по возвращении из Бразилии в 1826 г. хранителем энтомологического отдела ее музея. Из других участников экспедиции немедленно отправился в Бразилию еще ботаник Людвиг Ридель.

Сам Г. И. Лангсдорф достиг Рио-де-Жанейро лишь 3 марта 1822 г., привезя с собой из южной Германии и Швейцарии 80 человек колонистов, причем ни один из них не умер в дороге, что по тогдашним временам считалось замечательным.

Спекуляция с эмигрантами уже началась, и по вине агентов разных бюро незадолго перед тем погибла в пути целая треть пассажиров-швейцарцев – обстоятельство, весьма повредившее едва начавшейся пропаганде переселения в Бразилию.

Следующие три года проходят в коротких экскурсиях. В августе 1825г. Академия получает 6 ящиков с коллекциями, собранными в 1824 г. во время поездки в провинции Минас-Жерайс, и коллекцию рисунков млекопитающих Южной Америки (работы художника Ругендаса – эти великолепные рисунки хранятся в Архиве Академии наук). В феврале 1826г. Лангсдорф предложен в ординарные академики по зоологии. В этом же году получены материалы его фаунистических наблюдений в провинции Сан-Пауло и письмо в сопровождении мемуара о действии корня растения Cainca как средства от водянки, открытого им во время путешествия 1824 г. и многократно испытанного вслед за тем. Этот мемуар написан по-немецки и хранится в Архиве Академии.

Наконец в июне 1828 г., после годового перерыва, получено письмо из столицы провинции Матто-Гроссо города Куябб, расположенного в самом сердце Южной Америки, куда Г. И. Лангсдорф прибыл во главе хорошо снаряженной экспедиции. К письму приложены были каталоги предметов и ящиков, оправленных еще в 1826 г. и не пришедших тогда по назначению, тетрадь астрономических, метеорологических и географических наблюдений участника экспедиции Н. Рубцова. Написана она по-русски и озаглавлена «Астрономические обсервации». Наконец рисунки, сделанные во время путешествия с июня 1826 г. по январь 1827 г., изображавшие птиц, шкурки которых вошли в коллекцию. Конференция постановила благодарить Г. И. Лангсдорфа и напечатать выдержки из письма его в академической газете, как «достойные привлечь внимание публики». Оригинала письма я не нашел в Архиве, но мне удалось отыскать письмо в напечатанном виде на немецком языке в «St. Petergurgische Zeitung», № 52, Freitag den 29-ten Junil, 1828. Оно является единственным, что было вообще напечатано в России о большой экспедиции, сделанной внутрь Южной Америки, и, исходя от самого главного, является весьма ценным источником сведения. Привожу полностью напечатанную выдержку в русском переводе:

«Извлечение из письма г-на фон Лангсдорфа к Конференции Императорской Академии наук в С.-Петербурге.

Куяба, столица провинции Матту-Гроссу.

2 апреля 1827.

«В моем последнем отчете я извещал о посылке зоологических предметов и об открытии корня Chiococca (caunca), как quasi specificum при лечении водянок и болезней лимфатической системы. С тех пор я имел приятное удовлетворение многократно испытать необычайную действительность этого лечебного корня.

22 июня прошлого года я отплыл в сопровождении многочисленной свиты из Порт Фелис в провинции Сан-Пауло на реке Тиэтэ. Мы оставили населенную и цивилизованную часть этой провинции и следовали течению реки, опасной обилием водопадов, до ее впадения в громадную Парана. Несколько дней мы спускались по течению этой значительной реки дол устья Рио Пардо, затем поднимались по этой последней до ее истоков настолько, насколько она с притоками доступна для судоходства. Эта река берет начало на высокой горной цепи, пересекающей Бразилию с севера на юг и посылающей свои воды на восток в Парана, а на запад – в Парагвай. На этом нагорье, вблизи водораздела лежит поселение Camapuan, на много сотен легв во все стороны уединенное от других. Здесь путешественники за чудовищные цены выменивают на соль, железо, порох и дробь. Съестные припасы и перевозят через горы челны по суше на расстоянии двух с половиной легв, нагрузив их на уродливые двуколки, запряженные 7 парами волов.

22 ноября около полудня мы продолжали наше речное путешествие. Сначала ехали по быстрому и богатому водопадами лесному ручью Коши, 3 декабря вступили в реку Такуари и 12-го достигла места впадения этой речки в большую и знаменитую с давних времен реку Парагвай.

До сих пор вниз по реке путешествие было быстро и до известной степени удобно, но отсюда оно стало трудным, неприятным и медленным вверх по рекам Парагвай, Сан-Лорэнсу и Куяба.

Подошло дождливое время года и противопоставило нашему продвижению вперед величайшие трудности, ввиду очень сильного течения в реках. Неисчислимое множество москитов покрывало нас, голых гребцов и лодки, и окружало нас. Как облако. На низких, затопленных берегах едва можно было найти сухое место для привала, и оно оказывалось, как всякое дерево и куст (в Pantanaes), покрытым миллионами муравьев, так что нельзя было найти средства защититься от проклятых толп насекомых-мучителей ни в воздухе, ни на земле. Всякий жизни стал не рад. Едва можно было донести до рта пару ложек сухих бобов с салом (наша единственная обычная и ежедневная еда) без того, чтобы не набрать в нее москитов, а о глотке свежей воды нечего было и думать. Вода медленно текущего Парагвая была перегружена всевозможными посторонними веществами: красною глиною, гниющими листьями и корнями, разлагающимися рыбами и воняющею мускусом мочею сотен крокодилов (Crocodilus palpebrosus Cuor); она была покрыта отвратительной накипью, на которую противно было смотреть, и почти вовсе не годна для питья. При этом атмосферная теплота в тени обычно от + 26° до +29°. Температура воды почти неизменно днем и ночью +24°. при такой постоянной непрерывной жаре, с томительной жаждой освежиться, под преследованиями и пыткою туч комаров, мокрым от беспрестанного потения, нам невозможно было достать свежего питья и нечего было и думать о напряженных и серьезных занятиях. Наконец, после опасного, тяжелого и трудного путешествия, длившегося 7 месяцев и 8 дней, в конце января 1827 г. мы достигли главного города провинции Матто Гроссо – Куяба, на судоходной большой реке [49] того же имени.

Из прилагаемого списка зоологических предметов Высокая Конференция Академии наук увидит значительный прирост, который получит от этого путешествия Кабинет естественной истории, причем я ни на минуту не упускал из вида желания его превосходительства – нашего отличного и достойного г-на президента «насколько возможно пополнить собрание млекопитающих», и в то же время старался удовлетворить желанию моего уважаемого г-на коллеги Пандера и добыть черепа и скелеты замечательных животных; так что Академический музей будут украшать многие уники, например скелет Parra Chavaria Linn, дублет Dicholophus cristatus III. и др.

Ботаник Ридель работал для науки очень усердно и с очень большим успехом; он добыл замечательное собрание редких растений и семян, которое он будет постепенно присоединять, согласно назначению, к коллекции Ботанического сада в С.-Петербурге.

Н. Рубцов продолжал с прилежанием свои астрономические, метеорологические и географические наблюдения, которые я при сем прилагаю для объяснения карт

Художник Адриано Тонэй нарисовал с умением и со вкусом много замечательных видов и редких предметов естественной истории; из рисунков составилось интересное собрание.

Ввиду того, что усовершенствование естественное истории человека особенно близко моему сердцу, я особенно настаивал на том, чтобы художники экспедиции изготовили точные портреты всех индейских племен, которых наблюдать мне представился случай. Уже теперь я имею удовольствие обладать очень поучительными портретами наций Cayapys, Guyanas, Schamicocos, Bororys и Chiquitos, из сравнения которых всякий непредубежденный человек легко склонится к тому, чтобы произвести все эти нации от монгольской расы [50]. Я льщу себе надеждой, что это собрание портретов всех бразильских наций после окончания моего еще очень длинного путешествия возбудит необычайный интерес.

вернуться

[49] Река Куяба почти пересыхает в сухое время года, как, вероятно, Лангсдорф сам убедился впоследствии. Название «большой реки» она заслужила лишь ввиду половодья.

вернуться

[50] Такое утверждение в устах Г.И. Лангсдорфа имеет совсем особый вес, так как он лично видел много представителей и настоящей монгольской расы в Азии (Япония, Камчатка и вся Сибирь).