Как только все акты прочтены, Сулаи приказывает расставить столы и приглашает присутствующих откушать и выпить с ним. Дом, такой недоступный в обычное время, радушно открывает свои двери и предлагает гостеприимство всякому, кто хочет его принять. Но вот приближается вечер, когда Билитсуну должна навсегда покинуть родительский дом. Она плачет, старается оттянуть свой уход, но в конце концов, сопровождаемая подругами, идет в дом жениха. Замаманадин ждет ее, окруженный друзьями, и принимает на пороге дома. Снова идет пир горой, с вином, яствами и музыкой, и продолжается даже тогда, когда новобрачные удалились в гарем. Празднество заканчивается. Снова наступает нормальная жизнь в обоих домах. Билитсуну быстро освоилась со своим новым положением замужней женщины, и Нубта в восхищении от выбора для сына. Из Билитсуну вышла добродетельная жена и мать. Сердце ее мужа могло положиться на нее. Она вставала до солнечного восхода, будила рабынь и раздавала им работу. Когда просыпались муж и дети, стол был уже накрыт, и они могли приступить к еде. Подавая пример служанкам, она сама садилась за прялку и веретено. Зато зимой вся семья была хорошо одета и не боялась холодов, а избыток тканей можно было выгодно продать проезжему купцу.
Она никогда не пребывала в праздности, как некоторые из ее соседок, и муж не мог нахвалиться на свою прилежную жену.
Смерть и похороны Иддины
Прошло несколько недель после свадьбы. Иддина начал впадать в уныние, причину которого ни он сам, ни окружающие его не могли понять.
Каждый человек со дня своего рождения поступает под покровительство какого-нибудь бога или богини и считается их слугой и сыном; он их иначе и не называет, как «мой бог», «моя богиня». Боги охраняют его днем и ночью не столько от видимых опасностей, сколько от существ невидимых, которые повсюду, поминутно и навязчиво вертятся около людей, осаждая их со всех сторон.
Если человек набожен, почитает своего бога-хранителя и богов своей родины, совершает молитвы, приносит жертвы, тогда он никогда не лишится их помощи. А если он вел буйную жизнь, был бесчестен, тогда «бог срежет его, как былинку», и погубит его потомство. Иддина честен. Он обращается с молитвой к богине Иштар и описывает ту слабость, в которую впал:
«Мой день – сплошной вздох, ночь – поток слез, мой месяц – только одни страдания, мой год – вечный стон. Мои силы точно скованы во всем теле; мои ноги спотыкаются и не держат меня, как будто они отягчены цепями; я лежу, мыча, как бык, в моей скорби я блею, как овца!… Ни один бог не пришел ко мне на помощь, ни одна богиня не протянула мне руку помощи, ни единый не сжалился надо мною, ни единая не пришла защитить меня».
Сперва Иддина обратился к врачу. Тот заглянул в лечебник, сохранившийся еще со времен Саргона, царя Аккада. Найдя нужные рецепты, он стал готовить припарки из горчицы, тимиана, различных целебных трав. Эти припарки он приложил к затылку больного. Потом напоил его микстурой из инжира и груш, заваренной на ячменном пиве, натер спину и грудь душистым мирровым маслом, но ничего не помогло. Тогда Иддина решил, что болезнь наслали злые духи, и задумал изгнать их с помощью колдуна-заклинателя. Самые ужасные из злых духов – лихорадка и чума. К счастью, симптомы у Иддина не из тех, которые им свойственны. Он – в каком-то глубоком забытьи, в ушах звенит и в голове такой шум, как будто его бьют молотками по голове. Это бог «Головная Боль». Заклятия, употребляющиеся в этом случае, перешли к ассирийцам из глубокой древности, из Шумера и Вавилона, и сохранились в старинных книгах, язык и таинственные письмена которых доступны пониманию лишь очень немногих ученых [37].
Заклинатель, которого Нубта позвала лечить мужа, приносит с собой некоторые заговоры, славящиеся своей силой против болезни. Он долго рассматривает глаза больного, велит рассказать, как началась болезнь и как она протекала. Заклинатель устанавливает, что положение больного опаснее, чем предполагалось. Проклятие, насланное на него, преследует Иддину, не давая ему ни покоя, ни отдыха. Оно изведет его, если не принять мер противодействия с помощью встречного заклятия всемогущего Эа.
Заговоры и заклятия от болезней должны были совершаться в стенах храма, но так как Иддина очень слаб, заклинатель соглашается лечить его на дому. Поэтому он запасся книгами, пучком трав, которые собрал сам, и предметами, необходимыми для борьбы с чарами. Он разувается, моется и, войдя в комнату Иддины, разводит на полу огонь, сжигая на нем пахучие травы и растения, которые горят ярким пламенем, почти без дыма.
37
От XXVI в. до н. э. сохранился лечебник на шумерском языке, перечисляющий компоненты из растительных, животных и минеральных элементов, из которых приготовлялись припарки и микстуры (см.: С. Н. Крамер. История начинается в Шумере. М., 1965).
Вполне возможно, что аналогичными старинными лечебниками, переведенными на аккадский язык, пользовались полторы тысячи лет спустя ассирийские врачи. Ассирийская медицинская литература пока еще не обнаружена, но врачи в документах упоминаются. Утверждение Геродота о том, что Ассирия не имела врачей, ошибочно.