В августе 1930 г. было отдано соответствующее распоряжение. В функции этих советников кроме их основного занятия — ведения пропаганды среди местного крестьянства входило постоянное информирование центрального руководства обо всем, что делалось в этой области. О том, что нацисты завоевывают деревню, свидетельствовали результаты выборов в рейхстаг 1930 г., когда они получили 22,6% голосов в сельских местностях против 2,8% в 1928 г. Это было только начало. «Крестьянин должен находиться в центре всех хозяйственно-политических расчетов», — говорилось в одном из нацистских изданий[440]. И фашисты настойчиво следовали данному девизу.
Мировой экономический кризис с самого начала оказал сильнейшее воздействие на Германию. Уже в июле 1930 г. выплавка стали упала почти на 40% по сравнению с тем же месяцем 1929 г., производство чугуна — на 35, добыча каменного угля — на 20%. Общий индекс промышленной продукции снизился к концу года на 16,5% по сравнению с предкризисным 1928 г., промышленные предприятия были загружены менее чем наполовину[441] — это одно из ярких проявлений общего кризиса капитализма. В марте 1930 г. только официально зарегистрированных безработных было почти 3,5 млн. человек. Происходило также сокращение рабочей недели у тех пролетариев, которые еще оставались на предприятиях (иногда до трех-четырех дней), с соответствующим снижением зарплаты. Летом 1930 г. численность такого рода частично безработных оценивалась в 2,9 млн.[442] Падение покупательной способности городского населения в результате кризиса крайне отрицательно сказывалось на положении крестьянства. Росла задолженность крестьянства, росло число хозяйств, имущество которых шло с молотка за долги.
Обострение социальных противоречий привело уже в марте 1930 г. к распаду правительственной коалиции, стоявшей у власти с середины 1928 г. и возглавлявшейся социал-демократами. Крупный капитал счел момент весьма подходящим, чтобы начать осуществление своих планов лишения рабочего класса завоеванных им в трудной борьбе прав и отхода от буржуазной демократии. Это было основной целью нового имперского правительства, во главе которого стал лидер католической партии Центра Г. Брюнинг. В это время он пользовался доверием главных сил монополистического капитала, еще предпочитавших постепенное выхолащивание парламентского режима его единовременной ликвидации, ибо опасались возможных последствий. Правительство Брюнинга было шагом к реализации давнего и упорного стремления крупной буржуазии к «сильной власти». Не случайно именно в то время сталепромышленник Шленкер, возглавлявший мощный предпринимательский союз Объединение по охране общих экономических интересов в Рейнской области и Вестфалии, писал: «Мы должны уделять внимание опытам Муссолини и учиться на них»[443]. И хотя между группировками господствующих классов, поддерживавшими соответственно правящую коалицию и фашистов, имелись весьма существенные разногласия, резко антидемократический курс, взятый Брюнингом, безусловно был на руку гитлеровцам. Правительство, как подчеркнул летом 1930 г. Э. Тельман, «холодным путем прокладывает путь фашистскому государственному перевороту»[444].
Планы ликвидации демократических свобод, установления диктаторского образа правления вынашивали не только монополисты и юнкерство, но и реакционная военщина, мечтавшая о реванше. Отношение генералитета к нацистской партии было сложным. С одной стороны, военщине чрезвычайно импонировали милитаристский дух фашистского движения и его направленность в целом. С другой, генералы отнюдь не отказались от стремления играть самостоятельную, и притом руководящую, политическую роль. Это вытекает, к примеру, из относящегося к 1929 г. высказывания одного из высших офицеров — Гаммерштейна (несколько позднее он стал командующим рейхсвером) : «Правительство, привязанное к нынешней конституции и парламенту, не может осуществить мероприятия, ставшие необходимыми для нашего спасения. Это может сделать лишь диктатура, установить которую под силу одному рейхсверу»[445]. К сказанному примешивались еще опасения командования армии перед конкуренцией со стороны главарей штурмовых отрядов, численность которых постоянно возрастала (тогда как рейхсвер был ограничен 100 тыс. человек). Правда, Гитлер время от времени выступал с успокоительными заявлениями, будто «ни при каких условиях не может возникнуть угрозы превращения штурмовых отрядов в конкурента рейхсвера»[446], но в документах, скрытых от посторонних глаз, говорилось прямо противоположное. Так, командующий CA Пфефер в письме к одному из своих подчиненных от 13 октября 1928 г. провозглашал: «Мы стоим на той точке зрения, что штурмовые отряды, как носителей будущего германского вермахта, следует организовать и обучать сейчас так, чтобы уже постепенно создавалось государство в государстве»[447].
442
«Internationale Rundschau der Arbeit», 1933, N 8, S. 703; Vingt ans d'histoire allemande (1914—1934). Paris, 1936, p. 63—64.
445
Deutsche uber Deutschland. Die Stimme des imbekannten Politikers. Munchen, 1932, S. 292.