Немногие историки на Западе рискнули пойти против течения. Один из них, германо-американский либеральный ученый Г. Хальгартен, возлагал ответственность за установление нацистской диктатуры на капиталистов и военщину, которые тяготели к фашистским методам еще с момента образования Веймарской республики и в конце концов «выпустили демона на свободу»[1605]. Обвинительным актом против итальянского монополистического капитала явился труд мужественного антифашиста Э. Росси «Хозяева пара и фашизм». Неопровержимыми фактами Росси доказал несостоятельность аргументов Ф. Гуарнери и его единомышленников, ссылавшихся, в частности, на противоречия между монополиями и Муссолини. «Несмотря на короткие эпизоды фронды и распрей, взаимная любовь между дуче и хозяевами пара длилась вплоть до возникновения войны, даже вплоть до самого кануна катастрофы»[1606], — таково заключение итальянского ученого. В отличие от конъюнктурных апологетических поделок произведения Г. Хальгартена и Э. Росси носили научный характер и не утратили ценности до сих пор. В целом же рассматриваемый этап был наиболее беден позитивными результатами. Антинаучная концепция «тоталитаризма» блокировала подступы к важнейшим проблемам истории фашизма.
Только на рубеже 50—60-х годов предпринимаются первые попытки вернуться к понятию «фашизм», к трактовке его как международного феномена (А. Леметр, Д. Коул, С. М. Липсет). Тогда же изучение фашизма начинает выходить за узкие рамки, установленные концепцией «тоталитаризма». Появляется серия работ по испанской, французской, английской разновидности фашизма[1607]. Их авторы чаще всего еще находились в плену догматов «тоталитаризма», но вводимый ими в оборот материал нередко вступал в противоречие с теоретическими позициями. На общий ход эволюции буржуазной историографии фашизма заметно повлияло то обстоятельство, что к концу 50-х годов в ФРГ утрачивает гегемонию клерикально-консервативное направление. Буржуазные историки различных стран все острее ощущают необходимость пересмотра подхода к фашизму, приведения своих позиций в соответствии с духом и потребностями времени.
С середины 60-х годов в буржуазной историографии фашизма наметились серьезные сдвиги, свидетельствующие о том, что наступил новый этап в ее сложной и длительной эволюции, обусловленной взаимодействием различных политических и научных факторов.
Одним из важнейших признаков нового этапа является резко обострившийся концептуальный кризис. Концепция «тоталитаризма», долгие годы предопределявшая истолкование фашизма буржуазной историографией, теперь, по словам западногерманского историка В. Шидера, «поставлена под вопрос в исторической и политической науке западного мира»[1608].
Главная причина кризиса концепции «тоталитаризма» коренится в том, что в условиях принципиально изменившегося соотношения сил между двумя противоборствующими социальными системами империалистический лагерь вынужден сделать ставку на более изощренные методы идеологической борьбы. «Лживость этой концепции, — подчеркивается в журнале «Коммунист», — столь очевидна, что перед лицом неумолимых фактов — торжества и развития социалистической демократии — критики социалистического строя вынуждены были искать иной угол атаки»[1609].
На новейших интерпретациях фашизма не могло не сказаться воздействие модных теорий «единого индустриального общества» и «конвергенции». Многие буржуазные историки выходят за пределы прежней жесткой схемы. Правда, далеко не всегда дело доходит до открытого и полного разрыва с несостоятельной концепцией. Несмотря на очевидный провал, она сохраняет за собой место в антикоммунистическом арсенале. Сторонники этой концепции пытаются продлить ее век с помощью периодического подновления[1610]. В современной буржуазной историографии фашизма наблюдается сосуществование и взаимопереплетение новых и старых веяний.
Новые методологические и методические проблемы возникли перед буржуазными учеными также в связи с необходимостью освоения колоссального документального материала архивов. По свидетельству Г. Риттера, только фонды нацистской партии заняли бы полку длиной в 15 км[1611]. Микрофильмированные американцами документы составляют 15 тыс. роликов по 1200 страниц каждый. Изучение истории нацизма, отметил западногерманский ученый М. Брошат, «ставит перед исследователем техническую проблему первой величины вследствие великого множества источников... не скудость их, а суперизобилие угрожает подавить историка»[1612]. В 1963 г. было введено весьма либеральное архивное законодательство в Италии[1613].
1605
1607
1610
См.:
1611
«Historische Zeitschrift», 1966, Bd. 202, H. 3, S. 602; «The Atlantic», 1969, N 5 p. 53.