Другой путь к изоляции германской разновидности фашизма пролегает через выдвижение в качестве «классических» образцов иных вариантов этого явления. «Парадигматическим» образцом А. Д. Грегор считает итальянский фашизм[1646]. Американский историк Э. Тенненбаум подкрепляет это следующими соображениями. Во-первых, в Италии дольше существовали фашистские порядки, что позволяет исследователям увидеть «более полную картину фашизма, его вариаций и тенденций». А во-вторых, «нацистские крайности» не были типичны для фашистских режимов в большинстве других стран[1647].
Расширение диапазона исследований нередко используется буржуазными историками для того, чтобы извратить вопрос о сущности фашизма, затруднить научную типологию его разновидностей. Особый интерес проявляют буржуазные историки к фашистским движениям в странах с низким уровнем развитии капитализма. Какие мотивы лежат в основе этого, видно из рассуждений американского ученого П. Левенберга. Он озабочен не столько тем, чтобы типология имела максимально широкий характер, сколько обоснованием тезиса, что «фашизм процветал в докапиталистических крестьянских обществах»[1648].
На вопрос о том, почему некоторые историки в основу истолкования фашизма и его типологии берут движения, не сумевшие прийти к власти, весьма откровенно отвечает англичанин Г. Кедворд: «Ссылка на фашистские движения, не сумевшие создать свою собственную экономическую систему, делает более уязвимой теорию о том, что фашизм был порождением капитализма»[1649]. Кроме того, не добившиеся власти движения просто не имели достаточных возможностей, чтобы раскрыть свою преступную суть в таком масштабе, как их сородичи, располагавшие рычагами государственной машины.
Противопоставление фашистских движений, не добившихся власти, государственно оформившемуся фашизму перерастает в еще более широкую антитезу — «движение — режим», распространяемую и на те страны, где фашисты добились господства. Особенно популярна антитеза «движение — режим» применительно к испанскому фашизму. Одним из первых ввел ее в оборот идеолог неофашизма М. Бардеш. Сопоставляя различные варианты фашизма, Бардеш отдает симпатии испанской фаланге времен X. А. Примо де Риверы[1650]. До логической завершенности линия на противопоставление ранней фаланги франкизму была доведена академическими буржуазными учеными. «Классическими» трудами в буржуазной историографии испанского фашизма считаются монографии американского историка С. Пейна и его западногерманского коллеги Б. Нелессена[1651]. По словам Пейна, фалангу, которая якобы преследовала «революционные» цели, «поглотили правые и великий комбинатор Франко»[1652]. Нелессен ввел формулу «запрещенная революция», призванную создать иллюзию о нереализованных вследствие вмешательства Франко «революционных» потенциях фаланги[1653].
В одной из своих последних работ С. Пейн предлагает типологическую схему фашизма, которая в отличие от нольтевской состоит не из обобщенной модели, а из четырех типов: 1) фашизм (итальянского образца) ; 2) национал-социализм; 3) «идеологически гибкие или некодифицированные синкретические системы» (подразумеваются авторитарно-фашистские режимы); 4) реакционные монархистские движения[1654]. Фаланга отнесена Пейном к первому типу, а франкистский режим фигурирует в качестве одного из проявлений третьего типа. Хотя американский историк ближе Нольте подошел к пониманию задач типологического анализа, тем не менее и он при выделении типов руководствуется преимущественно идеологическими критериями. Если можно говорить о принадлежности государственно оформившегося фашизма и фашистских движений к двум типам одного и того же явления, e разной степенью полноты отражающих его сущность, то к фаланге такой подход неправомерен. Ее нельзя отрывать от режима, органичным элементом которого она стала после прихода Франко к власти. По сути дела типология Пейна подгоняется под его концепцию испанского фашизма. Методологический порок как этой концепции, так и антитезы «движение — режим» в целом заключается в том, что создается искусственный разрыв между стадиями генезиса и «зрелости» фашизма.
Наряду с моделями, претендующими на охват фашизма во всем его объеме, в буржуазной историографии есть и более «скромные» схемы, авторы которых (Р. Де Феличе, G. Вульф и др.) скептически относятся к идеально-типическим и подобным им конструкциям. Р. де Феличе усматривает главную задачу исторических исследований в том, чтобы «реконструировать историю отдельных фашизмов»[1655]. Но скептицизм по поводу познавательных возможностей существующих схем и моделей, их соответствия действительности переходит у итальянского историка в отрицание общего понятия «фашизм», которое было бы применимо к многообразным формам движений и режимов. Де Феличе пишет, что типология «может иметь только негативную ценность»[1656], т. е. отвечать на вопрос, что можно и что нельзя отнести к фашистскому ряду. Следовательно, речь идет об индивидуализации частных разновидностей фашизма. К другой стороне типологического анализа, генерализации, итальянский историк относится с недоверием и фактически игнорирует ее.
1647
1651
Жестокая цензура обусловила тот факт, что проблематикой испанского фашизма занимались историки преимущественно за пределами Испании (см.: Contemporary History in Europe, p. 185, 195).