Наиболее воинственным крылом в фашистской партии были ультрафашисты во главе с Фариначчи. Явный разлад и упадок боевого духа в партии побуждал их предводителя до предела обострять полемику против «пораженцев и укрывающихся». Со страниц газеты Фариначчи «Реджиме фашиста» раздавались призывы к самым суровым мерам, к радикальной чистке партийных рядов.
Кризис партийного руководства служил дополнительным фактором, усугублявшим впечатление от общей ситуации. Несмотря на поток партийных взысканий и массовые исключения из партии, дисциплина катастрофически падала. Знаменательный факт — среди осужденных Особым трибуналом в 1942 и начале 1943 г. резко увеличилось число чернорубашечников.
Муссолини знал о настроениях, которые царили в его ближайшем окружении. Однако его мало беспокоило поведение иерархов: он был уверен в себе и слишком презирал своих приближенных, чтобы их бояться. Действительно, сами по себе фашистские фрондеры не представляли опасности. Это хорошо понимали и сами иерархи[230], каждый из которых стремился заручиться поддержкой короля или королевского окружения.
Сохранение монархии в Италии служило одним из показателей ограниченности «фашистской революции». Правда, король Виктор-Эммануил всегда проявлял себя послушным исполнителем воли Муссолини и покорно терпел все унижения, которым его подвергали. Однако Муссолини как глава правительства должен был регулярно являться на доклад к королю и информировать его о положении в стране.
Осенью 1942 г. король был еще далек от мысли открыто восстать против Муссолини. Послевоенное заявление Виктора-Эммануила: «С октября 1942 г. я решил освободиться от услуг Муссолини»[231], — является лишь попыткой задним числом отмежеваться от фашизма. Верно другое: в этот период королевский двор стал средоточием всех тех, кто начинал поиски выхода из создавшегося положения и видел в монархии потенциальную альтернативу диктатуре Муссолини.
Представители монархической верхушки и фашистские диссиденты были тесно связаны с кругами промышленного и финансового капитала. Некоторые из них сами являлись крупными капиталистами. В других случаях эти связи носили менее непосредственный характер.
К концу 1942 г. угроза потерять все те преимущества, которые получали от войны представители крупного капитала, стала весьма реальной. Появление сильной англо-американской армии в Африке опрокинуло расчеты на расширение колониальной империи и начало угрожать ее сохранению. В самой Италии затруднения с сырьем достигли угрожающих размеров. Кроме того, англо-американские бомбардировки наносили ощутимый урон промышленным объектам, и их владельцы не хотели пассивно наблюдать за разрушением своего имущества. Немецкие военные и экономические представители все бесцеремоннее вмешивались в хозяйственную жизнь Италии, ущемляя интересы итальянских промышленников. Все это побуждало итальянскую крупную буржуазию предпринимать шаги для предотвращения надвигавшейся угрозы.
Определенное влияние на поведение итальянской правящей верхушки оказывал также Ватикан. Позиция руководителей католической церкви отличалась традиционной осмотрительностью и опасениями скомпрометировать себя категорическими утверждениями. Однако в рождественском послании папы 1942 г. содержались гораздо более явственные, чем ранее, призывы к «справедливому и почетному миру», который должен положить конец «страданиям народов». Все места из папской речи, касавшиеся этого вопроса, были вычеркнуты итальянской цензурой[232]. Было ясно, что началось определенное охлаждение Ватикана к фашистскому режиму. Руководители внешней политики Ватикана ранее, чем кто-либо, начали опасаться последствий, связанных с возможным крахом фашистского режима.
Важнейшее значение для создания новой атмосферы в стране имели массовые мартовские забастовки 1943 г. в Северной Италии. В подготовке выступления итальянского рабочего класса активную роль сыграли коммунисты, стремившиеся придать ему политический характер. Начавшееся 5 марта на заводе ФИАТ движение вскоре перебросилось на другие предприятия Пьемонта и Ломбардии. В забастовках, длившихся свыше двух недель, приняло участие более 300 тыс. человек.