Начальник полиции Сенизе писал в своих мемуарах, что забастовки «были вызваны экономическими причинами, но велись за политические цели». Полиция заранее знала о готовящемся выступлении, но ничего не могла сделать, чтобы предупредить их. «Весьма примечательным, — пишет Сенизе, — было участие в забастовке фашистов и даже членов фашистской милиции. На заводе ФИАТ в Турине имелся специальный легион чернорубашечников, созданный по соглашению между партией и владельцами завода для того, чтобы контролировать политические настроения масс: члены этого легиона участвовали в забастовке наряду со всеми, хотя они не могли не понять ее политической цели»[233].
Видный фашист Фариначчи в личном письме к Муссолини писал об обстановке в Милане в дни мартовских забастовок: «Если тебе будут говорить, что движение носило экономический характер, то это ложь... Творится что-то невообразимое... Повсюду: в трамваях, в кафе, театрах и кино, в поездах, в бомбоубежищах — критикуют и ругают режим и адресуют свои выпады не против того или иного партийного руководителя, а против дуче. Самое серьезное, что никто против этого не протестует»[234].
Фашистские власти не решились двинуть против рабочих войска. В то время как Муссолини кричал, что он не даст забастовщикам «ни одного чентезимо», владельцы предприятий, напуганные силой протеста, были склонны пойти на перемирие.
Муссолини вынужден был признать свое поражение. Выступая: на заседании руководства партии вскоре после этого, Муссолини; свою речь посвятил мартовским событиям. «Этот в высшей степени неприятный, крайне огорчительный эпизод, — говорил он, — неожиданно отбросил нас на 20 лет назад; следует рассматривать его в рамках международного положения, связывая его с тем фактом, что русское наступление в то время казалось неудержимым...» Муссолини обрушился на полицейский, корпоративный и партийный аппарат, обвиняя всех в беспомощности. Партия, по его словам, «была не на высоте положения ни в Милане, ни в Турине»[235].
Мартовские забастовки показали, что итальянский рабочий класс становится во главе массовой борьбы. Итальянские трудящиеся стали обретать уверенность в своих силах и открыто бросали вызов всему аппарату фашистского гнета и террора.
Массовое выступление трудящихся вместе с новыми военными неудачами побудило к действию итальянские правящие круги. В мае 1943 г. итальянские войска в Северной Африке капитулировали, а 10 июля англо-американские дивизии высадились на Сицилии. Разгром в Африке изменил стратегические планы Италии. Фашистскую захватническую войну диктатура проиграла окончательно. Теперь речь шла о ее способности организовать оборону национальной территории от вторжения англо-американских войск. Казалось бы, лозунги защиты отечества, которые были срочно вытащены на свет фашистской пропагандой, давали ей возможность надеяться на более стойкое поведение итальянских солдат. На деле оказалось обратное. Быстрый развал обороны на Сицилии подтвердил, что итальянские солдаты еще меньше желают сражаться, чем раньше. Это была настоящая забастовка, которая доказывала, что итальянцы давно отказали Фашизму в праве выступать от имени нации.
Уже 14 июля начальник генерального штаба Амброзио представил Муссолини меморандум о военном положении, в котором говорилось, что «судьбу Сицилии следует считать решенной», и содержалось следующее обобщение: «Генеральный штаб обращает внимание дуче на крайнюю серьезность военного положения и невозможность продолжать с честью борьбу без немедленного и мощного вмешательства крупных наземных и воздушных сил союзника»[236].
Однако Гитлер уже не мог удержать Италию. 12 июля итальянский посол в Берлине направил в Рим послание, в котором высказывал «неприкрытую правду» о намерениях Гитлера. Он начал с того, что «Германия сейчас полностью поглощена войной на Востоке» и поэтому рассматривает территорию союзных и оккупированных стран на Западе «как бастионы немецкой крепости». Италия как раз является таким бастионом, поддерживать сопротивление которого Германия намерена малыми средствами, оберегая свои силы для борьбы с Россией[237].
Итальянский посол подчеркивал, что Восточный фронт ограничивал возможности Германии на Западе. Вскоре его прогнозы подтвердились. Германское верховное командование уведомило итальянского военного атташе, что русские начали наступление по всему фронту, и всякая надежда на какую-либо существенную помощь из Германии была оставлена[238].