Разумеется, на тот момент беспорядки переживала не только Франция. В это же время в Англии начались общественные и религиозные волнения — распространение учения Джона Уиклифа, а также восстания крестьян, эгалитаристские по духу. В Италии недовольство городских ремесленников эксплуататорами вылилось в восстание чомпи[25]. В самом начале Столетней войны в городах Фландрии произошли социальные выступления во главе с Артевельде; как и в Париже во времена Этьена Марселя, эти выступления горожан отражали недовольство и неудовлетворенность со стороны зарождающейся буржуазии. Повсюду восстания горожан выходят за рамки умеренных требований, превращаясь в поножовщину, в том числе и по инициативе еще более угнетенных слоев населения — тех, кого называют «сбродом», «отбросами», и тех, кто хочет идти еще дальше, — профессиональных нищих и грабителей, мародеров и тюшенов[26]. Синхронность этих народных движений, преимущественно городских, представляет для историков определенную проблему, поскольку их участники почти не поддерживали отношений между собой — кроме, быть может, англичан с фламандцами и фламандцев с парижанами, — что пробуждало в Карле VI желание отомстить. Все эти движения отражают ощущение всеобщей нестабильности, сопровождающей подъем городов в период, когда традиционные власти — князья, Церковь, короли — ради продолжения войны изнуряют горожан налогами, Церковь переживает раскол, именуемый Великой схизмой, а, по меньшей мере, во Франции банды рутьеров живут грабежом, разоряя страну…
И все же монархия Карла V сумела воспользоваться создавшейся ситуацией: новый способ ведения войны с помощью профессиональных солдат — это новшество символизировал собой Дюгеклен, позволил отвоевать территории, потерянные в самом начале Столетней войны. Но, когда с городскими мятежами было покончено и настала пора восстанавливать разрушенное, случилась очередная беда — безумие нового короля Карла VI, ставшее благодатной почвой для ссор между принцами, его дядьями, и добавившее в историю Франции еще одну главу о бедствиях войны.
Впрочем, правление Карла VI началось со счастливого события — с победы в 1382 г. при Росбеке, когда французская армия разгромила фламандских горожан, восставших под руководством сына Яна Артевельде, Филиппа. «Фламандская пехота наступала, словно разъяренный кабан», но оба фланга королевской армии сомкнулись вокруг этой массы и растоптали ее. Рыцари разрубали головы, слуги добивали раненых, и «никто не испытывал никакой жалости, словно перед ними были собаки. Но больше всего народу утонуло в заболоченной лощине». Погибли 25 тысяч фламандцев, и среди них сам Артевельде. Брюгге покорился, но король не удостоил город своим посещением, он поджег Куртре и забрал оттуда золотые шпоры, снятые фламандцами с убитых французских рыцарей в 1302 г. Валуа отстояли свое право на наследие Капетингов.
Расправившись с городами Фландрии, Карл VI повернул оружие против парижан. Охотно позабыв свои прошлые мятежи, прево и горожане, облачившись в новые одежды, вышли навстречу королю из ворот Сен-Дени. Король приказал им разойтись по домам и с двенадцатитысячным войском вошел в Париж, словно в завоеванный город. Он приказал бросить в темницу и казнить Жана де Маре — королевского адвоката и бывшего руководителя восстания майотенов, выбранного восставшими для переговоров с Карлом V. Последовали также расправы в Руане, Монпелье и в Тулузе, где люди короля свирепствовали особенно: «Подобных расправ Лангедок не знал со времен крестового похода против альбигойцев».
Для короля путешествие в Лангедок стало лишь очередной прогулкой, праздником, за которым последовали другие торжества, такие, как прибытие в Париж королевы Изабеллы: на празднике, объявленном в честь этого события, ужины сменяли турниры, а танцы чередовались с легкими закусками. Есть ли связь между этой беспорядочной жизнью и признаками безумия, которые начинает проявлять король? Впервые приступ безумия находит на Карла во время похода в Бретань, куда король отправился отомстить за своего соратника, коннетабля Клиссона, ставшего жертвой покушения. «Теплым августовским днем», когда Карл VI углубился в лес под Ле-Маном, откуда-то появился босой простоволосый старик в белой домотканой рубахе, бросился к сидевшему на коне королю и сказал: «Король, не езжай дальше, тебя предали». Спустя несколько мгновений задремавший в седле паж уронил копье на стальной шлем одного из своих товарищей. Карл VI вздрогнул — внезапно ему показалось, что вокруг него враги, и он, обнажив меч, бросился на свою свиту, убив и ранив нескольких сопровождавших его слуг… Когда король успокоился, дядья приказали уложить его на носилки и увезти, дабы он не попал под влияние Клиссона и других его советников, этих «бюрократов», которых Мишле впоследствии назовет «мармозетками» и которыми окружал себя Карл V. Повторный приступ безумия настиг короля во время буйных торжеств (шаривари), устроенных им, согласно обычаю, в честь третьего бракосочетания одной из придворных дам королевы. Это был «бал дикарей», король и приглашенные были в маскарадных костюмах. Бал завершился трагически: огонь попал на пропитанные смолой наряды придворных, и начался пожар. В историю этот бал вошел под названием «Бал объятых пламенем».
25