5 апреля делегат внешних сношений Паскаль Груссе обратился к дипломатическим представителям иностранных держав с нотой, в которой извещал их об образовании правительства Коммуны и заявлял о его желании «крепить братские узы», связующие парижский народ с другими народами[729]. Ответа на это обращение не последовало. Почти все представители иностранных держав перебрались после событий 18 марта в Версаль. Английский посол лорд Лайонс остался в Париже, но не скрывал своего враждебного отношения к Коммуне. Посол США Уошберн вел себя двулично. В своих донесениях в Вашингтон он всячески чернил действия Коммуны. Он поддерживал связи с контрреволюционными элементами в Париже и пересылал в Версаль военные сведения, добытые шпионским путем, а в беседах с руководителями революционной власти уверял их в своем сочувствии ее программе. В дни последних боев Уошберн своим вероломным поведением способствовал ускорению разгрома Коммуны[730].
Чтобы оградить Париж и всю страну от возобновления немецкой агрессии, облегчить связи столицы с провинцией и обеспечить себе свободу рук для борьбы с версальской контрреволюцией, Центральный комитет национальной гвардии уже 19 марта объявил о своем намерении соблюдать условия предварительного мирного договора, заключенного 26 февраля. Идя по тому же пути, Коммуна предприняла ряд попыток договориться с немецкими властями об эвакуации оккупационных войск из окрестностей Парижа и выразила готовность уплатить германскому правительству часть военной контрибуции, возложив ее выплату на виновников войны (членов бывшего правительства Второй империи)[731]. 26 апреля для переговоров по этому вопросу военный делегат Клюзере встретился с уполномоченным германского правительства фон Гольштейном[732].
Переговоры эти, начатые Коммуной с целью улучшить стратегическое положение революционного Парижа и избежать войны на два фронта (против версальцев и против немцев), не достигли цели. Одной из причин этого было отсутствие у Коммуны реальной возможности уплатить германскому правительству хотя бы часть контрибуции. Но главной причиной неудачного исхода попыток коммунаров Парижа добиться действительного нейтралитета германского правительства в отношении гражданской войны во Франции была острая ненависть правящих кругов Германской империи к революционному пролетариату французской столицы. Выступления представителей германской социал-демократии в поддержку Коммуны еще более усиливали страх германской буржуазии и прусского юнкерства перед влиянием новой французской революции на подъем борьбы рабочего класса в Германии[733].
Яркое представление об антимилитаризме и интернационализме в политике Коммуны дает выступление одного из ее руководителей, рабочего Шарля Амуру, на многолюдном собрании в клубе Николая-на-Полях 14 мая, горячо встреченное присутствующими Амуру говорил: «Париж — победитель скажет Европе: мы не хотим больше войн, мы проливали нашу кровь во имя человечества, чтобы уничтожить тиранов, которые нас угнетали Тот, кто захочет войны, будет уничтожен во имя человечества…»[734]
Отклики на Коммуну в других странах. Генеральный совет Интернационала в дни Коммуны
Революция 18 марта и образование Парижской Коммуны произвели сильнейшее впечатление почти во всех странах мира. Особенно широкий отклик вызвали эти события в Германии, где с конца 60-х годов уже существовала марксистская в своей основе социал-демократическая партия. 2 апреля на 3-тысячном собрании рабочих Ганновера было принято обращение к рабочим Парижа, содержавшее горячие приветствия по адресу коммунаров[735].
Движение солидарности рабочих Германии с коммунарами Парижа приняло широкий размах. Многолюдные собрания в честь Коммуны происходили в Берлине, Гамбурге, Дрездене, Лейпциге и многих других городах. Вильгельм Либкнехт в статье, напечатанной в газете «Фольксштаат», разъяснял сущность Коммуны как рабочего правительства, смысл и значение ее экономических и политических мер, подчеркивая ее интернационализм [736]. Та же газета разоблачала сговор версальских контрреволюционеров с немецкими милитаристами[737]. Огромное впечатление произвела речь Бебеля в рейхстаге 25 мая 1871 г. В этой речи Бебель выразил уверенность, что «не пройдет и нескольких десятилетий, как боевой клич парижского пролетариата: „Мир хижинам, война дворцам, смерть нужде и тунеядству!“ — станет боевым кличем всего европейского пролетариата»[738].
731
А. И. Молок. Германская интервенция против Парижской Коммуны 1871 г. Л., 1939. стр. 57–59, 64–69.
732
Memoires du general Cluseret, t. II. Paris, 1887, p 1-15 (L'entrevue d’Aubervilliers); «Bismarck und die Friedensumerhandler 1871». Bearbeitet und eingeleitet von Hans Goldschmidt. Berlin und Leipzig, 1929, S. 100–106, N 57.
733
«Neue Preussische Zeitung», 28.111 1871; «Allgemeine Zeitung» (Augsburg), 6.IV 1871; «Ausserordentliche Beilage zur Allgemeinen Zeitung», 30.111 1871.
738
«Stenographische Berichte uber die Verhandlungen des Deutschen Reichstages», Bd. II. Berlin, 1871, S. 928.