Глава 50.
О размолвке Филиппа с Бертой, похищении им чужой жены, отлучении Филиппа, его покаянии, кончине и погребении. Об аббатах монастыря святого Германа. О поспешной коронации короля Людовика, его победе над Аймоном Пестрой Коровой, а также над арвернами и аквитанами.
По прошествии времени король Филипп отвергнул по внушению дьявола королеву Берту и, удалив ее от своего присутствия, поселил в замке, расположенном у моря, который называется Монстериол[2302], который подарил ей. И, подчиняясь похоти – о чем позорно и рассказывать, а еще позорнее так поступать, ибо недостойно столь великого мужа, – увел жену у Андекавского графа Фулькона Решена[2303], по имени Бертрада[2304]. Прелюбодействуя с ней много лет, породил от нее двух сыновей и одну дочь, а именно: Филиппа[2305] и Флора[2306], а также графиню Триполитанскую[2307]. И поскольку вел столь неподобающим образом свою жизнь и никакими уговорами не желал отказываться от этого, господин папа, заботясь о его спасении и боясь, что Спаситель отвергнет его душу, наложил оковы анафемы на него и его землю. Король, движимый Божьей благодатью, испугался этого решения и образумился, приближаясь к окончанию своих дней. И раскаиваясь, отпустил наложницу.
Между тем в лето тысяча сто третье ушел из жизни аббат Изембард. На его место был поставлен Райнальд, его племянник то есть.
Король[2308] же Филипп, будучи уже почти шестидесяти лет, в лето Господне тысяча сто шестое, оставив бремя бренной плоти, окончил свой последний день в замке Мелодуне, что на реке Секване, в присутствии своего сына Людовика,. На его знатных похоронах присутствовали почтенные мужи: Валон[2309], епископ Паризиев, епископы Сильванекта, Аврелиана и многие другие мужи духовного звания, – которые, перенеся знатное тело королевского величества в церковь блаженной Марии[2310], провели ночь, отпевая его. На следующее же утро его старший сын возложил носилки, достойно украшеные покровами и прочими похоронными украшениями на плечи своих рабов и с сыновьей любовью, как это и было достойно, рыдая, старался с вассалами, которые были с ним, поддерживать носилки, будучи то верхом, то пешим. Когда же с многочисленным сопровождением перенесли его к знаменитому монастырю блаженного Бенедикта[2311], что на реке Лигере, – ибо там завещал похоронить себя, – поместили его в этом монастыре перед алтарем. И со всевозможным старанием почетно погребли его тело, пением псалмов и молитвами вверив его душу Господу.
Людовик же, сын вышеупомянутого короля Филиппа, с юных лет милостиво защищая Церковь, удостоился ее расположения, поддерживая бедных и сирых в их просьбах, могучей властью обуздывая тиранов. И насколько все добрые желали по Божьей воле его восхождению на королевский престол, настолько же порочные и злые своими кознями, если только это было возможно, стремились не допустить этого. Знатные люди, стало быть, посовещавшись, решили главным образом по настоянию почтенного и мудрейшего Ивона, епископа Карнута[2312], для отражения козней нечестивых как можно быстрее собраться в Аврелиане и поспешить приложить усилия к его возвышению в короли. Туда же прибыл приглашенный Сенонский архиепископ с епископами-сопровинциалами, а именно: с Паризийским епископом Валоном, епископом Мельдов Манассом, Иоанном, епископом Аврелиана, Ивоном, епископом Карнута, Гугоном, епископом Ниверна, Гумбальдом, епископом Автиссиодура. В день обретения мощей святого Стефана Первомученика[2313] он помазал его в короли святейшим помазанием елеем. И воздавая хвалы Господу, отринув меч воинства земного, опоясал его для наказания злодеев мечом духовным, с ликованием увенчал королевской диадемой, с величайшим благоговением вручил ему при одобрении клира и народа скипетр, посох и прочие королевские регалии[2314], а через них – и обязанность быть защитником церквей и неимущих,. И когда он еще не сложил после Божественной службы праздничные облачения, неожиданно из епархии Ремов прибыли с плохими известиями вестовые, неся контрадикторные письма, властью апостолика запрещавшие, если бы вестники вовремя прибыли, проводить помазание в короли. Ибо утверждали, что право первенства в проведении коронации относится к епархии Ремов и она всецело и нерушимо обладает этой прерогативой от первого короля франков Хлодвига[2315], которого крестил блаженный Ремигий; если же кто безрассудно попытается нарушить ее, будет подвергнут вечной анафеме. Посланники надеялись, что этим они либо добьются примирения короля со своим архиепископом Родульфом Могучим[2316], мужем почтенным и заслуженным, который за то, что был избран и рукоположен на кафедре Ремов без согласия короля, навлек на себя опасную и серьезную его неприязнь, либо воспрепятствуют коронации. Поскольку они прибыли поздно, там молчаливые, вернулись домой разговорчивыми. Но из всего, что они рассказали, ничего полезного не сообщили.
2314
Посох, как и скипетр, был символом королевской власти, отличаясь от скипетра своей длиной. Изготовлен он был из золота и увенчан голубкой. См. (VI): Baculus2.