6. (1) Когда в народе распространилась весть об убийстве государя, всех охватило смятение и горе; они бегали как безумные, и несказанное волнение охватило народ — они искали совершивших убийство и не могли ни найти их, ни ото-{34}мстить. (2) Особенно тяжело переживали совершившееся и смотрели на это как на общее несчастье члены сената, потерявшие кроткого отца и превосходного председателя. Снова был страх перед тиранией, так как по их ожиданиям именно этому радовались воины. (3) По прошествии одного или двух дней простолюдины начали расходиться, опасаясь каждый за себя, а высокопоставленные лица стали уезжать в расположенные как можно дальше от города имения, чтобы, находясь в Риме, не потерпеть чего-либо ужасного от власти, которая установится. (4) Воины же, узнав, что народ успокоился и никто не осмеливается мстить за кровь государя, продолжали, запершись, оставаться в стенах, но, выведя самых громкоголосых из своей среды, объявляли о продаже императорской власти, обещая вручить власть тому, кто даст больше денег, и с помощью оружия беспрепятственно привести его в императорский дворец. (5) Когда это объявление стало известным, то более почтенные и рассудительные члены сената, а также сколько было патрициев и богатых людей, в небольшом числе уцелевших от тирании Коммода, не подошли к стене и не пожелали за деньги приобрести непристойную и позорную власть. (6) Некоему же Юлиану[41], уже бывшему консулом, слывшему обладателем огромных денежных средств, было сообщено об объявлении воинов, когда он под вечер пировал, пьянствуя и опохмеляясь, — его невоздержанная жизнь вызывала нарекания.(7) И вот жена, дочь и толпа сотрапезников[42]уговаривают его соскочить с ложа, поспешить к стене и узнать о том, что делается; по дороге они все время советуют ему схватить лежащую под ногами власть и, если бы кто-нибудь оспаривал ее, превзойти всех щедростью, так как он владеет несметными деньгами. (8) Подойдя к стене, он начал кричать, обещая дать все, сколько они желают, и говорил, что у него имеется очень много денег и сокровищницы, наполненные золотом и серебром. В то же самое время и Сульпициан, также из бывших консулов, ставший префектом Рима (он был отцом жены Пертинакса)[43] явился, стремясь купить власть. (9) Его, однако, воины не допустили к себе из страха перед его родственными отношениями с Пертинаксом — как бы не оказалось какого-либо обмана с целью покарать за его убийство. Спустив лестницу, они подняли на стену Юлиана: отворить ворота они не хотели ранее, чем узнают о количестве денег, которое будет им дано. (10) Поднявшись, он пообещал им восстановить память о Коммоде, почести и изображения, которые уничтожил сенат, а также дать им свободу делать все, которую они при нем имели, а каждому воину столько серебра, {35} сколько они не надеялись ни потребовать, ни получить[44], с деньгами не будет задержки — он сейчас же затребует их из дома. (11) Убежденные этим и окрыленные такими надеждами, воины провозглашают Юлиана императором и требуют, чтобы он вдобавок к своему собственному и унаследованному имени стал называться Коммодом [45]. Подняв военные значки и вновь прикрепив на них изображения последнего[46], они стали готовиться сопровождать Юлиана. (12) Юлиан, принеся в лагере установленные императорские жертвы, вышел в сопровождении воинов, охраняемый большим их числом, чем это принято; ведь купив власть путем насилия и вопреки воле народа, с позорной и непристойной дурной славой, он, естественно, боялся, что народ будет ему противиться. (13) Итак, воины во всеоружии и сомкнутым строем в виде фаланги, чтобы в случае надобности сразиться, имея в середине своего государя, потрясая над головой щитами и копьями из опасения, как бы на их шествие не бросали с домов камни, отвели его во дворец[47], причем никто из народа не осмеливался противостать, но и не славословил, как это принято при сопровождении государей; наоборот, стоя вдали, они проклинали его и злословили о нем, потому что он приобрел власть за деньги. (14) Тогда впервые начали портиться нравы воинов[48], и они начали ненасытно и постыдно стремиться к деньгам и пренебрегать подобающим уважением к правителям[49]. То обстоятельство, что никто не выступил против дерзко осуществленного столь жестокого убийства государя и не воспрепятствовал столь непристойному объявлению и продаже власти за деньги, было начальным толчком и причиной их непристойного и непокорного настроения и на будущее время, так как их корыстолюбие и презрение к правителям возросло и привело к пролитию крови.
41.
М. Дидий Север Юлиан. Со стороны отца, Петорния Дидия Севера, происходил из североитальянского, варварского рода (его дед по отцу был из медиоланских инсубров — кельтского племени, обитавшего в Северной Италии, главным городом которых был Медиолан (совр. Милан); в 49 г. до н. э. инсубры получили римское гражданство), со стороны матери, Клары Эмилии, он происходил из Африки. Его дядей по матери был известный юрист Сальвий Юлиан, бывший два раза консулом и префектом Рима. Дидий Юлиан с раннего возраста воспитывался в доме Домиции Луциллы, матери императора Марка Аврелия, и этим, по-видимому, обязан своим ранним и быстрым продвижением по службе: он был назначен квестором (высшим финансовым чиновником, казначеем) раньше достижения законного для этой должности возраста; затем, по ходатайству Марка, он получил должность эдила (римского магистрата, в обязанности которого входили надзор за строительством, состоянием улиц, храмов, рынков, а также раздача хлеба, проведение общественных игр), а после, опять же по ходатайству Марка Аврелия, стал претором; затем, как и Пертинакс, он принимал участие в Германской войне: командовал XXII «Первородным» легионом; долгое время управлял Белгикой (римской провинцией Галлией Белгикой, находившейся на территории между рекой Сеной, Северным морем и рекой Рейном), и в этот период особенно прославился как полководец: с помощью наскоро набранных отрядов из провинциалов он остановил вторжение хавков (объединения германских племен, обитавших в верховьях рек Эмса и Везера), за что он удостоился консульства по представлению императора Марка в 175 г. вместе с Пертинаксом, а после разбил хаттов (одно из крупнейших германских племен, обитавшее на территории между рекой Рейном, верхним течением реки Верры и рекой Димель (левым притоком реки Везера)); затем он получил в управление Далмацию (римскую провинцию Верхняя Иллирика, на северо-западе Балканского по-{197}луострова), а потом управлял провинцией Нижняя Германия (располагалась на левобережье Нижнего Рейна и включала в себя большую часть совр. Нидерландов и Бельгии); после этого, уже при Коммоде, он заведовал попечением о государственных выдачах в Италии. После раскрытия заговора Луциллы в 182/183 гг. на Дидия Юлиана пало подозрение, что он участвовал в заговоре вместе со своим дядей Сальвием Юлианом. Сальвий был казнен, а Дидий Юлиан сослан в свое поместье. По-видимому, после убийства Перенниса в 185 г. Дидий Юлиан был оправдан с помощью нового префекта претория Лета, и отправился управлять Вифинией (римской провинцией на северо-западе Малой Азии, побережье Черного и Мраморного морей). В 189—190 гг. был преемником Пертинакса по проконсульству в Африке (см. SHA, Did. Jul , III 3; VI, 2).
42.
Его женой была Манлия Скантилла, а дочь звали Дидия Клара. В правление Пертинакса Дидий Юлиан выдал свою дочь замуж за своего племянника, Корнелия Репентина, который был сыном одного из его братьев, Дидия Прокула или Нуммия Альбина (SHA, Pert., XIV, 4; Did. Jul., I, 2; II, 3; III, 4; 6). Среди сотрапезников Дидия Юлиана были, очевидно, преторианские трибуны Публиций Флориан и Векций Апер, которые убедили его выставить свою кандидатуру (SHA, Did. Jul., II, 4—5).
43.
Т. Флавий Сульпициан, отец Флавии Титианы, жены Пертинакса. Он был консуляром, при Коммоде занимал пост проконсула провинции Азия. После описываемого у Геродиана инцидента Сульпициан был смещен с поста префекта Рима, и его преемником стал зять и приемный сын Дидия Юлиана Корнелий Репентин. По просьбе преторианцев Сульпициану была сохранена жизнь, и он, живя, по-видимому, как частное лицо, был в конце концов казнен в 197 г. Севером за поддержку Альбина. (Dio. apud Xiph., LXXV, 8,4; LXXIII, 11,6; SHA, Did. Jul., II, 6—7; III, 6). В SHA говорится, что к моменту прибытия Дидия Юлиана к преторианскому лагерю Сульпициан уже находился внутри него и произносил речь, требуя себе императорской власти. И у него уже были сторонники среди преторианцев во главе с Мавренцием (см. SHA. Did. Jul., II, 6—7; III, 1).
44.
Юлиан обещал каждому солдату по 25000 сестерциев (6250 денариев), что составляло их 5летнее жалование (1250 денариев в год) (Dio. apud Xiph., LXXIII, 11,5—6; SHA, Did. Jul., III, 2).
45.
Этот факт подтверждается Дионом (apud Xiph., LXXIII, 12,1), но подобное именование Дидия Юлиана не обнаружено ни на монетах, ни на надписях.
46.
Имеется в виду изображение Коммода. О подобных изображениях властелина на воинских значках см. Tac., An., IV, 2; Suet., Tib., XLVIII, 2.
47.
Дион ничего не говорит о сенате, между тем, как Юлиан, после выступления на сходке преторианцев, вечером прибыл в сенат, где состоялось заседание и было принято постановление, согласно которому Юлиану были предоставлены все прерогативы императорской власти: он был удостоен трибунских полномочий и проконсульских прав и включен в список патрицианских фамилий (до Веспасиана все императоры происходили из патрициев; Веспасиан же стал патрицием по постановлению сената, и подобным образом патрициями становились и позднейшие императоры); кроме того, его жена и дочь были названы Августами (Dio. apud Xiph., LXXIII, 12—13,1; SHA, Did. Jul., III, 3—4).
48.
Здесь Геродиан ошибается: подобное разложение преторианцев началось еще в I в. н. э. см. Suet., Clau., X, 2—4: после убийства Калигулы Клавдий «спрятался за занавесью у двери. Какой-то солдат… узнал его, вытащил… и отвел к своим товарищам, которые попросту буйствовали, не зная, что делать {198} дальше. Они посадили его на носилки… отнесли его к себе в лагерь…. На следующий день он (т. е. Клавдий) принял на вооруженной сходке присягу от воинов и обещал каждому по 15000 сестерциев — первый среди цезарей, купивший за деньги преданность войска».
49.
Увеличение уступок солдатам наглядно демонстрирует факт назначения Юлианом префектами претория людей, выдвинутых на эту должность самими преторианцами: Флавия Гениала, который был ок. 185 г. трибуном преторианской когорты, и Туллия Криспина (см. SHA, Did. Jul., III, 1).