(6) Сказав это, Сатурнин приказывает одному из самых преданных ему людей позвать Плавтиана как можно скорее так как оба императора повержены и тому необходимо оказаться внутри дворца прежде, чем все станет известно народу. Ведь когда твердыня[96] будет занята, а власть окажется в его руках, то все волей-неволей покорятся тому, кто уже стал государем, а не только собирается еще стать им. (7) Поверив этому и исполнившись надежд, Плавтиан уже поздним вечером, надев ради безопасности на себя панцирь, прикрыл его прочей одеждой и, взойдя на колесницу, поспешно приехал во дворец. Сопровождали его немногие слуги, которые думали, что Плавтиан вызван к императору для каких-то спешных дел. (8) Прибыв во дворец, Плавтиан беспрепятственно прошел внутрь, так как стража ничего не знала о происходившем. Трибун вышел ему навстречу и, заманивая в ловушку, назвал императором, взял по обыкновению за руку и ввел в спальню, где, как он говорил, лежали трупы императоров. (9) Север к тому времени уже приказал своим молодым телохранителям схватить Плавтиана, как только он появится. Тот, ожидая совсем другого, входит и видит перед собой обоих государей; его хватают. Пораженный таким оборотом дела, Плавтиан стал просить и умолять, оправдываясь тем, что все это ложь и клевета и подстроено врагами. (10) Север укорял Плавтиана, перечисляя свои многочисленные благодеяния и дарованные ему почести, тот же напоминал императору о прежней верности и преданности, так что мало-помалу почти убедил Севера своими словами, как вдруг на нем распахнулась одежда и стала видна часть панциря. Заметив это, Антонин, юноша дерзкий, вспыльчивый и к тому же в душе ненавидевший Плавтиана, воскликнул: (11) «Ну, а об этих двух уликах что ты скажешь? Ты приходишь во дворец вечером, незваный. А что значит панцирь на тебе? Кто приходит на обед или на пирушку вооруженный?». И с этими словами Антонин приказывает {64} трибуну и другим присутствовавшим обнажить мечи и убить этого человека, как изобличенного врага. (12) Те немедленно выполняют приказание юного государя, убивают Плавтиана и тело его выбрасывают на людную улицу [97], чтобы все его видели и чтобы враги надругались над ним.
Так умер Плавтиан, потерявший рассудок в ненасытной жажде владеть всем и попытавшийся в конце жизни опереться на неверного подчиненного.
13. (1) На будущее Север назначил двух префектов претория[98], сам же по большей части жил в загородных дворцах и в приморских частях Кампании, творя суд и занимаясь государственными делами[99]. Ведь он хотел отучить сыновей от их образа жизни в Риме и приучить к более дельному, так как видел, что они склонны к непристойным и неподобающим государям зрелищам. (2) Это пристрастие к зрелищам и соперничество, вызывавшее между ними постоянные расхождения и противоположность мнений, возбуждало души братьев и разжигало огонь раздора и вражды. Антонин, устранив Плавтиана, стал особенно невыносим. Он стыдился и боялся… всеми способами он подготовлял смерть его дочери, своей жены. (3) Поэтому Север выслал ее вместе с братом в Сицилию, дав им щедрое, вполне достаточное для жизни содержание[100], по примеру Августа; ведь и последний поступил таким же образом с детьми своего врага Антония[101]. Север постоянно старался помирить сыновей, внушить им единомыслие и согласие, напоминая о старинных сказаниях и трагедиях, рассказывая о несчастьях братьев-царей, всегда бывавших следствием раздоров. (4) Север показывал им сокровища и храмы, полные денег. Указывал, что богатств и денег столько, что не будет нужды добывать их кознями, когда дома все имеется в таком изобилии, что воинов можно свободно и щедро награждать, что в Риме их силы увеличились вчетверо[102], а перед городом размещено столько лагерей[103], что никакие внешние враги не могут равняться или противостоять им ни численностью войска, ни ростом воинов, ни количеством денег. (5) Однако, говорил Север, от всего этого нет никакой пользы, если братья враждуют друг с другом и идет внутренняя война. Часто, настоятельно повторяя что-нибудь в этом роде или упрекая, он старался образумить и примирить их, они же не слушались, делаясь все необузданнее и хуже. (6) Льстецы тянули каждый в свою сторону пылких юношей, которые под сенью императорской власти ненасытно стремились ко всем приманкам наслаждения, и не только угождали их прихотям и самым постыдным желаниям, но и постоянно изыскивали что-нибудь {65} новое, чтобы еще больше ублажить одного и опечалить тем самым другого. Север уже наказал некоторых из них, уличив их в подобном поведении[104].
96.
Имеется в виду Палатинский дворец. Императорский дворец довольно часто именуется твердыней, — Ovid., Trist., I, 1, 72; Plin., Paneg., XLVII, 4. {219}
97.
Это либо Священная улица, которая шла вниз по восточной стороне Палатинского холма, либо Аппиева дорога, проходившая с южной стороны императорского дворца.
98.
Это К. Меций Лет, бывший префект Египта, и Эмилий Папиниан, известный юрист. Оба находились в должности до 211 г. Геродиан ничего не сообщает об экстренном заседании сената, на котором Эвод, и Сатурнин изложили официальную версию заговора, после чего сенат воздал им хвалу (Dio. apud Xiph., XXVI, 5,1, слл.).
99.
Кампания — область на западе центральной Италии, на побережье Тирренского моря. Север в своей внутренней политике благоволил к выходцам из Африки и с Востока, и их число среди сенаторов и руководящих чиновников в провинциях постепенно увеличивалось. Наиболее заметным мероприятием в этом направлении было включение представителей всаднических слоев в сенат, однако подобная практика стала традиционной со времен Марка Аврелия и Коммода. Свидетельством интереса Севера к юридическим вопросам является назначение юристов на высшие государственные должности; см., например, Папиниана, префекта претория, или П. Мессия Сатурнина (выходца из Африки), который готовил Северу речи на латинском языке, а до того был адвокатом в суде (см. Dig., XLIX, 14,50: «Папиниан и Мессий вносили новые суждения»), другим специалистом по литературе и юриспруденции был софист Элий Антипатр (Philos., VS., II, 24), который стал греческим секретарем Севера и преподавателем Каракаллы. Вообще, Север немало занимался практической юриспруденцией, издавая законы (SHA, Sev., XVII, 1—3; Victor, Caes., XX, 23: «[Север] создатель справедливых законов»), а также философией и ораторским искусством (SHA, Sev., XVIII, 5).
100.
Дион (apud Xiph., LXXVI, 6,3; LXXVII, 1,1) сообщает, что они были сосланы на остров Липару, где жили в бедности до того времени, пока пришедший к власти Каракалла не приказал их казнить. Липара находилась примерно в 80 км. к северо-западу от сицилийского города Мессана, и в административном порядке могла подчиняться наместнику Сицилии.
101.
После поражения в битве при Акции в 31 г. до н. э. и взятия Александрии, Марк Антоний покончил с собой. Его старший сын, тоже Антоний, был казнен по приказу Августа. Остальных троих детей Антония и Клеопатры, мальчика и двух девочек, Август оставил в живых, и их взяла на воспитание Октавия, сестра Августа и разведенная жена Антония (ср. Suet., Aug., XVII, 5).
102.
Это преувеличение. До Севера весь римский гарнизон составлял 11500 солдат: преторианские когорты, городские когорты и отряды ночной стражи. При Севере численность когорт, прежде всего, вновь набранных преторианских, увеличилась. Однако, вместе с войсками Парфянского легиона общая численность римского гарнизона была не более 30000 человек.
103.
II Парфянский легион, который после второй Парфянской войны был расквартирован в Альбании, — местности в Лации вокруг города Альбы Лонги, находящейся к юго-востоку от Рима. Командир легиона формально подчинялся префекту претория. Легион был расположен вблизи Рима с целью отбивать возможные нападения войск узурпаторов из провинций (видимо, Север учел печальный опыт Дидия Юлиана).
104.
Геродиан говорит здесь о событиях 205—208 гг. Фрагменты Диона немногим полнее (см. LXXVI, 7, слл.), однако в них мы находим сведения о казни М. Педиция Плавтия Квинтилла, последнего из приемных сыновей Марка Аврелия. Видимо, эта экзекуция была следствием политики Севера, направленной на нейтрализацию единственных возможных легитимных соперников Севера в престолонаследии — представителей старой Антониновской династии; частью этой политики были замужества дочерей Марка Аврелия: Корнифиция была выдана замуж за Л. Дидия Марина, а Вибия Сабина — за Л.Аврелия Агаклита, сына вольноотпущенника Луция Вера, — оба мужа {220} были выходцами из всаднического сословия, и поэтому лояльны к новой династии. Там же Дион ссылается на заговор Попилия Педа Апрониана и дело разбойника Булла. По-видимому, события, связанные с этими лицами, являются частью смуты, охватившей Малую Азию, Испанию и Африку.