9. (1) Видя это, народ очень радовался; праздновали даже и ночью, и никто не знал о тайном умысле императора, который разыгрывал все это, а между тем желал крепко проучить жителей этого города. Причиной тайной его ненависти было вот что: (2) еще в Риме, при жизни брата, и потом, после его убийства, Антонину сообщали, что александрийцы всячески посмеиваются над ним. Они и правда очень насмешливы и умеют вышучивать метко и тонко, причем целят всегда в людей могущественных[67]; насмешникам это кажется забавным, но тем более сильно оскорбляет это тех, кого они высмеивают: ведь в таких вещах более всего задевает как раз то, что обличает действительные пороки. (3) Так они острословили над тем, что он уничтожил брата; Юлию, уже пожилую, называли Иокастой[68]; то, что он очень мал ростом, а подражает Александру и Ахиллу — величайшим, благороднейшим героям, тоже потешало их. (4) Справив вместе с ними это всенародное празднество и видя, что город переполнен народом — здесь были не только горожане, но и люди со всей округи, он дает письменное распоряжение, чтобы вся молодежь вышла в одно поле[69], и поясняет, что кроме имеющихся у него македонской и спартанской он хочет и в честь Александра набрать фалангу, которая носила бы имя героя. (5) Он велит всем юношам стать рядами, так чтобы он мог подойти и осмотреть каждого — каких он лет, роста и каков здоровьем, столь необходимым для несения службы. Поверив его обещаниям — они казались тем более правдоподобными, что перед этим он так почтил их город, — все юноши пришли туда вместе с родителями и братьями, которые тоже с радостью разделяли их надежды. (6) Антонин обходил ряды, притрагивался к каждому и каждого хвалил, всякий раз по-новому, а они по беспечности и не заметили, как целое войско окружило их. Когда он убедился, что они находятся в кольце вооруженных воинов и попались, как рыбы в невод, он, завершив обход, вместе со своей стражей незаметно выбирается из кольца, а солдаты по данному им знаку нападают сразу со всех сторон на эту молодежь и, вооруженные, избивают безоружных, оказавшихся посредине; заодно убивали всякого, кто попадался под руку[70]. (7) Пока одна часть воинов занималась избиением, другие рыли огромные рвы, стаскивали и сбрасывали туда убитых, наполняя рвы телами. Потом их засыпали землей, и очень скоро получилась {78} огромная общая могила. Многих тащили еще полуживыми, закапывали вместе с другими и тех, кто вовсе не получил ранений. (8) Заодно погибло немало воинов, потому что те, кого сбрасывали еще живыми и кто имел хоть сколько-нибудь силы, хватали их и увлекали вслед за собой. Смертоубийство было такое, что кровь потоками текла по этой равнине, а огромное низовье Нила и все побережье близ города были окрашены кровью. Так поступив с городом[71], он оставил его и прибыл в Антиохию.
10. (1) В скором времени[72] он захотел получить прозвание Парфянского и поразить римлян известиями о покорении варваров Востока; а поскольку в это время царил глубокий мир, он придумал вот что[73]. Он пишет парфянскому царю (имя его было Артабан)[74] и шлет к нему послов с разнообразными дарами искусной работы. (2) В письме его говорилось, что он хочет взять в жены дочь царя, потому что неприлично ему, императору и сыну императора, стать зятем какого-нибудь простого и неприметного человека, но подобает взять в жены царевну, дочь великого царя, что две их державы — Римская и Парфянская — величайшие в целом мире, объединенные же благодаря такому браку, уже не разделенные, как прежде, они образуют единую непобедимую державу: (3) ведь те варварские народы, которые еще не подвластны им, могут быть легко покорены, поскольку они образуют отдельные племена и союзы; ведь у римлян непобедимая пехота, особенно сильная в близком бою, когда в дело идут копья, а парфяне славны своей конницей и меткой стрельбой из лука. (4) Стоит им объединиться, как в их руках окажется все, что необходимо для успеха в войнах, и под одной диадемой они без труда станут владыками всего обитаемого мира. Благоуханные травы, растущие у парфян, их знаменитые ткани, с другой же стороны, римские изделия из металла и другие превосходные произведения ремесла — все это купцы не станут, как раньше, ввозить с трудом, в малом количестве и тайно; теперь, когда будет одна земля и одна власть, пользование всем этим станет общим и беспрепятственным для обеих сторон. (5) Получив письмо, парфянский царь сначала возражал, ссылаясь на то, что римлянину не пристало брать в жены дочь варвара. Они говорят на разных языках — легко ли им будет найти общий? И одежда, и образ жизни — все у них разное. А ведь у римлян немало родовитых людей, среди дочерей которых император может выбрать себе супругу; у парфян же на то есть Аршакиды[75]. {79} Стоит ли, чтобы от законного брака произошли незаконные дети?
67.
Ср. подобные характеристики александрийцев: Ovid., Trist., I, 2, 80; Martial., IV, 42; Dio. apud Xiph., LXVI, 8,2—7; Suet., Vesp., XIX, 2.
68.
Иокаста — в греческой мифологии жена фиванского царя Лаия, мать Эдипа. После смерти Лаия Иокаста стала женой собственного сына, не догадываясь об этом. Узнав правду, она повесилась. Ср. распространенные слухи о том, что Каракалла взял Юлию Домну в жены (SHA, Sev., XXI, 7; Car., X, 1—4; Victor, Caes., XXI, 3). Правда, здесь возможна даже двойная насмешка: согласно греческой мифологии, у Иокасты от Эдипа было два сына, Этеокл и Полиник. В борьбе за царствование в Фивах Полиник выступил вместе со своим тестем от имени Семерых против Фив против своего брата Этеокла. В единоборстве оба, и Полиник, и Этеокл, погибают.
69.
В SHA говорится, что Каракалла собрал народ в гимнасии, где и отобрал молодых людей (Car., VI, 2).
70.
Очевидно, имело место две резни: сначала были перебиты отобранные молодые люди (в SHA Каракалла сравнивается с египетским царем Птолемеем VIII Эвергетом, который также перебил молодых людей в гимнасии, — ср. Val. Мах., IV, 25), а потом эти избиения перекинулись на весь город по приказу императора (SHA, Car., VI, 3; см. также намек на это у Геродиана, — «огромное низовье Нила и все побережье близ города были окрашены кровью», а также о гибели большого количества воинов Каракаллы, возможно, от рук сопротивлявшихся александрийцев, IV, 9, 8).
71.
Секст Аврелий Виктор сообщает, что Каракалла привез в Рим некоторые «египетские святыни» (Caes., XXI, 4), которые, возможно, он вывез из Александрии после погрома. Вполне вероятно, что это были святыни из храма Сераписа, столь почитаемого императором .
73.
Геродиан преподносит решение о войне с Парфией как спонтанное, а фактически этому предшествовал большой подготовительный период: еще зимой 213/214 гг., до того, как покинуть Рим, Каракалла вызвал к себе царей пограничных с Парфией Осроены и Армении; Эдессу (будующую базу кампании) к началу 214 г. он превратил в военную колонию, низложив правителя Осроены (столицей которой была Эдесса) Абгара IX, и включил царство в состав соседней провинции; наложил на восточные провинции обязанность создать систему пунктов для остановок (Dio. apud Xiph., LXXVII, 9,6); в Никомедии зимой 214/215 гг. вел конкретные приготовления к Парфянской {231} кампании (Dio. apud Xiph., LXXVII, 18,1); в середине 215 г. послал военный контингент в Армению под командованием Феокрита, видимо, с целью присоединить это царство, как и Осроену, но здесь римляне потерпели поражение (SHA. Car., VI, 1; Dio. apud Xiph., LXXVII, 21,1). Вообще, планируя изначально большой завоевательный поход на Восток, император стянул сюда очень крупные воинские силы: 7 легионов, императорскую гвардию и вспомогательные отряды германцев (о них см. Dio., LXXX, 4; Herod., IV, 13,6).
74.
В Парфии в это время были внутренние усобицы. Ок. 208 г. умер старый царь Вологез IV, и его официальным преемником стал его сын Вологез V. Однако в 213 г. брат царя, Артабан V, стал претендовать на престол и вступил в борьбу с Вологезом V, оспаривая у него верховную власть. Он захватил часть Двуречья, в том числе Ктесифон, — фактически, все области, соседние с римскими провинциями. Учитывая тот факт, что римские войска под командованием Феокрита в Армении потерпели поражение, Каракалла начал с Артабаном переговоры о мире и союзе, который предлагал закрепить династическим браком (см. далее, IV, 10,2—4).
75.
Аршакиды — династия правителей Парфянского царства, берущая свое начало от вождей племени парнов (ок. 250 г. до н. э. — 230 г. н. э.). Получили название от имени царя Аршака I, которое стало официальным династическим именем. В данном случае речь идет о многочисленных представителях царского рода, составлявших верхушку знати Парфии.