Сухарто действовал упорно и неуклонно, но с крайней осторожностью. В октябре 1967 г., формируя новый кабинет, он лишил командующих родами войск министерских постов, а затем низвел их до положения начальников штабов. Единственным официальным представителем вооруженных сил в кабинете остался он сам, заняв помимо поста премьера также должность министра обороны и безопасности. Была достигнута невиданная доселе централизация военной власти. Сухарто, ставший к тому времени президентом страны, теперь совмещал в своем лице должности министра обороны и безопасности и командующего вооруженными силами (а также верховного главнокомандующего). Заместителем он назначил верного ему генерала Панггабеана, получившего также ранг государственного министра без портфеля и должность командующего КОПКАМТИБом, которую ранее занимал сам Сухарто. Вторым человеком в командовании КОПКАМТИБом стал генерал Сумитро. Для Наина в новой системе не было оставлено места.
Подлинной задачей преобразований было установить абсолютную власть Сухарто в вооруженных силах и лишить высших офицеров любого уровня политической автономии. В совокупности с ротацией командующих, проводимой примерно раз в два–три года, частыми перестановками генералов с занимаемых ими постов (что исключало возможность проявления «провинциального милитаризма») все эти преобразования и персональные перемещения в командовании сделали Сухарто подлинным хозяином ТНИ.
Параллельно Сухарто и его последователи устанавливали новые отношения с бывшими союзниками. В политических концепциях партий и молодежных «фронтов действия» армии отводилась прежняя скромная роль орудия подавления внешнего и внутреннего врага. Они все яростнее критиковали участившиеся случаи произвола, коррупции и злоупотребления кабирского офицерства. В начале 1968 г., когда вследствие неурожая, а также нераспорядительности и корыстолюбия властей на Яве резко поднялись цены на продовольствие, а местами начался голод, «фронты действия» выступили с серией крупных совместных демонстраций, обличая власть имущих. Вершителям «нового порядка» к этому времени уже крайне приелась роль «социальной совести режима», присвоенная себе «фронтами». С марта 1968 г. генералы стали применять оружие для разгона шумливой молодежной оппозиции. Лидеры армии прямо заявили бывшим союзникам, что власти не потерпят сохранения «уличного парламента». Первый лагерь орба, включая А. X. Насутиона хотя и пытался, но оказался бессильным защитить студентов, как и добиться включения крупной группировки «фронтов действия» в парламент на правах самостоятельной фракции. За исключением немногих лидеров, интегрированных волей Сухарто и истеблишмент, члены КАМИ, КАППИ и прочих «фронтов» и 1969—1970 гг. перешли к оппозиции режиму. Но, будучи социально аморфными, не опираясь на массы, имея за плечами лишь непоследовательную поддержку первого лагеря орба, они не представляли серьезной угрозы для Сухарто и его лагеря.
Гораздо больше хлопот доставляли новому режиму партии, особенно Нахдатул Улама, главная союзница армейских кабиров. На гребне кампании террора и запугивания левых НУ разрослась до 7—8 млн. человек[83]. Утратив иллюзии, что ТНИ «возвратится в казармы», оставив плоды своей победы гражданским политикам, мусульманские деятели стали претендовать на роль равноправных партнеров армии в управлении государством. Однако оба лагеря орба рассматривали старые партии, в первую очередь мусульманские, как анахронизм и, разумеется, категорически исключали реализацию идей исламского государства (или исламского общества).
В свою очередь большинство мусульман–сантри не без оснований рассматривало первый лагерь орба как «вестернизированных безбожников», а второй — как таких же (если не худших) абанган, подобно Сукарно и его окружению в прошлом.
Массовый переход преследовавшихся в 1965—1967 гг. лиц, а также хуацяо в христианство[84] вызывал крайнее негодование исламских экстремистов, квалифицировавших это как «переманивание верующих» у ислама. Начались поджоги церковных храмов, избиения священников–христиан и их паствы. Власти обвинялись в недостаточном благочестии, в еретичестве, «свойственном абанган». Указывалось на непропорционально высокий удельный вес христиан в правящей элите.
84
Богатая и влиятельная христианская церковь, особенно католическая, имевшая вдобавок в Индонезии своего политического представителя, нунция Ватикана, была в гораздо большей степени способна и готова защищать их от гонений, чем верхушка мусульманской общины.