Иногда великий инквизитор или Супрема пытались бороться со злоупотреблениями отдельных инквизиторов, но попытки эти не приводили ни к каким конкретным результатам, поскольку чаще всего носили формальный характер. Так, в 1544 году инспектор барселонского трибунала доктор Алонсо Перес представил Супреме отчет, в котором писал, что все члены барселонского трибунала, за исключением одного, берут взятки, развратничают с арестованными еретичками, дерутся между собой и т.д.; особенно нечестно ведет себя фискал, присваивающий себе предметы, принадлежащие трибуналу. В ответ на это Супрема распорядилась о возвращении некоторых предметов и пригрозила более строгим наказанием в случае продолжения такого поведения. Сделанное трибуналу внушение мало изменило положение дел, и в 1550, 1552 и 1561 годах в Супрему поступили новые и более резкие жалобы на действия членов барселонского трибунала. На этот раз Супрема ограничилась временным лишением жалованья некоторых членов преступного трибунала, при этом они продолжили занимать свои места.
Велики были злоупотребления со стороны инквизиторов, параллельно своей основной деятельности занимавшихся торговыми операциями. Возникавшие на этой почве споры между инквизиторами и частными лицами рассматривались инквизиционными трибуналами, и приговоры их редко носили беспристрастный характер. В 1504 году великий инквизитор Деса запретил членам трибуналов под страхом немедленного удаления со службы и штрафа в 20000 мараведи заниматься торговлей, говоря, что этим они наносят удар репутации инквизиции. Это распоряжение было прочитано в каждом трибунале на собрании всех служителей инквизиции. Мало того, оно было занесено в инструкции, носившие обязательный характер. После этого, казалось бы, служители инквизиции должны были прекратить торговую деятельность; на деле же среди них по-прежнему осталось много купцов и торговцев. В булле папы Льва X от 1 августа 1516 года повторяется то же запрещение. Но, видимо, оно не имело никакого значения, так как королевский эдикт от 9 августа 1725 года, освобождая от государственного налога служителей трибунала, прибавляет, что те из них, которые владеют недвижимым имуществом или обладают капиталом, вложенным в торговые предприятия, не подлежат освобождению от налога. Король, таким образом, признавал факт нарушения инквизицией установленных ею же самой правил.
Жертвы инквизиции за все время ее деятельности (по книге испанского историка Хоакина дель Кастильо-и-Магоне «Трибунал инквизиции», 1835)[05]
** Формально великий инквизитор с 1483 года.
Глава шестая
Изгнание евреев
Единство веры, воодушевлявшее политику Фердинанда и деятельность инквизиции, понималось далеко не одинаково представителями светской и духовной власти: в то время как первые разумели под ним исповедание всеми жителями государства одной и той же религии, вторые в единстве веры видели строго тождественное исполнение всеми христианами известных религиозных обрядов, вытекающее из одинакового у всех религиозного миросозерцания. Различие взглядов обеих властей сводилось, таким образом, к тому, что Фердинанд ограничивался требованием формальной принадлежности всех подданных к христианству, а инквизиция требовала присоединения к христианству по существу, внутреннего слияния с ним.
Инквизиция, дочь католического Рима, не знала других подданных, кроме католиков. Для испанского короля существовало испанское государство, для испанской инквизиции — только католическая Испания; евреи и мавры находились для нее словно вне Испании и не составляли органической ее части, а евреи и мавры, принявшие христианство, существовали под вечным подозрением. Казалось, что инквизиция делит жителей страны на две категории — на тех, кто достоин попечения о себе, и на тех, кто стоит вне закона.
5
Круглые цифры в ряде случаев, а также полностью совпадающее количество жертв при разных великих инквизиторах (например, при Рокаберти и Мендосе-и-Сандовале, при Риве-Эррере и Асторге-и-Сеспедесе) говорят, несомненно, о приблизительности подсчетов, но представление об общей картине подсчеты Кастильо-и-Магоне тем не менее дают.