Знаменательно, что на третьем году Французской революции низы то здесь, то там продолжали открыто выражать ей свое сочувствие и желание следовать ее примеру. Восстание в Дронеро, закончившееся сражением с солдатами, в котором с обеих сторон были убитые и раненые, началось с того, что группа молодых людей, вооруженных ружьями и палками, прошла по улицам с криками «Да здравствует Париж, да здравствует Франция!». И так было не только в деревне.
По мере того, как торговля и мануфактурное производство сталкивались со все большими трудностями, вызывавшимися, в частности, ослаблением экономических связей с Францией, положение городских низов неизменно ухудшалось. Все большее число людей лишалось работы, рост цен на продовольствие становился подлинным бичом для плебейских масс города. Следствием этого было распространение недовольства и повышенного интереса к французским новшествам. Растущее беспокойство пьемонтских властей за положение в городе и желание оградить городское плебейство от влияния революционных идей отразились в решении выслать из Пьемонта слуг французских аристократов-эмигрантов, а затем и всех проживавших там французских рабочих: власти видели в них опасных пропагандистов и носителей революционного духа.
Напор народных масс на феодальные порядки придал большую решимость пьемонтской буржуазии, которая начинает открыто выступать против привилегий аристократов и требовать гражданского равенства. Город Верчелли стал ареной острой политической борьбы. Буржуазия во главе с преподавателем риторики и типографом Джованни Ранца повела энергичную кампанию против засилья местных патрициев в городском управлении, обличая злоупотребления дворян и требуя изменения нетерпимого положения. Борьба двух партий, сопровождавшаяся острыми взаимными обвинениями, ввергла Верчелли в состояние крайнего возбуждения, потребовавшего вмешательства правительства. Дж. Ранца, спасаясь от ареста, бежал в Швейцарию[16].
Широкое народное движение, охватившее различные слои населения Сардинского королевства, наталкивалось на упорное нежелание правящих кругов поступиться своими привилегиями и заняться преобразованием архаических общественных порядков. Ослепленные ненавистью к Французской революции, король Виктор Амедей III и его окружение считали главной и едва ли не единственной причиной всех социальных волнений происки французских агентов. Сардинская монархия первой из всех абсолютистских государств Италии вступила на путь активной борьбы с революционной Францией. Пьемонт стал прибежищем для сотен и тысяч бежавших из Франции аристократов, неприсягнувших священников, роялистов-офицеров. Предводители эмигрантов, члены французской королевской фамилии — граф д’Артуа (женатый на дочери Виктора Амедея III) и принц Кондэ — при поддержке сардинского двора развернули энергичную подготовку контрреволюционного мятежа во Франции, засылая в нее своих агентов. Прибывший из Лондона бывший министр Людовика XVI Колон попытался получить с этой целью крупные денежные средства у генуэзских банкиров. Визит в ноябре 1790 г. в Пьемонт виконта Мирабо, который вел переговоры с графом д’Артуа и принцем Кондэ, был также истолкован в Турине как звено в подготовке контрреволюции во Франции[17].
Осенью 1791 г. сардинский король с готовностью откликнулся на предложение австрийского императора примкнуть к союзу европейских держав для вмешательства в дела Франции[18]. Правящая клика строила планы военного вторжения в Прованс и Дофине. Однако начавшаяся война с Францией сразу же нанесла жестокий удар Сардинской монархии. Когда в конце сентября 1792 г. французские республиканские войска появились в Савойе, отборные кавалерийские части пьемонтской армии, в которых на командные посты допускались исключительно дворяне, в панике обратились в постыдное бегство. Русский посол в Турине князь Белосельский не без иронии описывал случившееся: «Вдруг ужасное смятение объяло как пламя всех офицеров, вдруг услышан был крик — спасайся, кому даст бог ноги… Бог одарил их всех так, что напрасно неприятельские егери и гусары пустились за ними в погоню. Ужасом пораженные пьемонтцы мчались целые двадцать лье почти без отдыху и семнадцать часов без пищи и без души»[19]. С такой же поспешностью королевские войска оставили в сентябре Ниццу, где еще весной восставший народ требовал присоединения к Франции[20].