Племя уединенное и наиболее удивительное из всех во всем мире: у них нет ни одной женщины, они отвергают плотскую любовь, не знают денег и живут среди пальм. Изо дня в день число их увеличивается благодаря появлению толпы утомленных жизнью пришельцев, которых волны фортуны влекут к обычаям ессеев. Таким образом, хотя этому и трудно поверить, в течение тысяч поколений существует вечный род, в котором никто не рождается, ибо недовольство [своей прошлой] жизнью среди других людей способствует увеличению их числа.
Младший современник Плиния греческий оратор Дион Хризостом родом из Вифинии на территории современной Турции, если верить его биографу, восхвалял ессеев, «образующих целую счастливую общину, расположенную у Мертвого моря в центре Палестины, в районе самого Содома». В свете поддерживаемых государством антиеврейских настроений, пустивших корни во многих областях Римской империи после подавления еврейского восстания в 70 году н. э. (см. главу 9), кажется весьма симптоматичным, что ни Плиний, ни Дион не называют ессеев иудеями [32].
Название «ессеи» в этих текстах встречается в различных формах. И Филон, и Иосиф колеблются между вариантами ἐσσαῖοι (ессеи) и ἐσσηνοί (эссены)[38]; оба варианта встречаются и у позднейших авторов, например у Гегесиппа — христианского автора II века, по всей вероятности новообращенного из иудеев, которого уже в IV веке цитировал Евсевий. Филона название ἐσσηνοί озадачивает: он предполагает, что ессеи получили его, «хотя это и не в строгом соответствии с греческим языком, от своего благочестия (ὁσιότητος)». Но ложность этой этимологии, в свете которой он далее в том же труде истолковывает наименование «ессеи» как ὅσιοι («благочестивые»), не вызывает сомнений. Более правдоподобным было бы происхождение от какого-либо семитского слова, которое ессеи могли бы с гордостью принять в качестве самоназвания: возможна связь с арамейским «асья» («целитель») или «хасаййя» («набожный»), но ни одна из предлагаемых этимологий не объясняет вариант «эссены» — более популярный в греческих текстах и единственный засвидетельствованный в латинских [33].
Что же было такого особенного в этих религиозных подвижниках? Во всех известных нам источниках больше внимания уделяется их образу жизни, чем конкретным особенностям учения, но, так как все эти источники представляют собой взгляд со стороны, а не изнутри, вполне возможно, что они не совсем точно отражают самовосприятие ессеев. Филон описывает сообщество, состоящее из одних лишь мужчин, занятых сельским трудом, ремеслами и общинными трапезами, привычными к аскетизму в одежде (которую они делили: «Общими являются также одежда и питание»). Вся собственность также была общинной: «Никто из них не имеет ничего собственного: ни дома, ни раба, ни земельного участка, ни скота, ни других предметов и обстановки богатства. Все внося в общий фонд, они сообща пользуются доходами всех. Живут они вместе, создавая товарищества по типу фиасов и сисситий[39], и все время проводят в работе на общую пользу».
В другом фрагменте Филон дает несколько иное изображение совместной собственности и заботы друг о друге:
Никто из них не имеет собственного дома, который не принадлежал бы всем сообща; кроме того, они живут фиасами, дома их открыты для тех из единомышленников, которые приходят к ним извне. Далее, у них имеется общая для всех касса и общие расходы; общими являются также одежда и питание, так как они образуют сисситии. Можно ли найти у других лучше осуществленные на деле общность жилища, всего уклада жизни, питания? Ту плату, которую они получают за проработанный по найму день, они не хранят как свое собственное, а делают это общим, предоставляя желающим пользоваться своим доходом. Больные не остаются у них в небрежении, без забот из-за того, что они не могут ничего заработать. Для ухода за больными имеется наготове общее достояние, которое, без всякого опасения и не ограничивая себя, можно тратить. Старикам они оказывают почет и заботятся о них подобно тому, как законные дети оказывают услуги своим родителям на старости лет, и окружают их бесчисленными заботами.
Отказ ессеев от владения рабами был особенно необычным; еще более необычной была его причина. Филон пишет, что ессеи «осуждают господ (владеющих рабами) не только как (людей) несправедливых, оскверняющих равенство, но и как нечестивцев, нарушающих закон и установления природы, которая, подобно матери, всех породив и выкормив равным образом, сделала людей законными братьями не только по названию, но и в действительности. Коварная и чрезмерно возрастающая жадность расшатала их родство, вместо близости создала отчужденность и вместо дружбы — вражду». Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» не столь многословен и просто указывает, что ессеи «считают рабство несправедливостью»[40] [34].
38
В цитируемых здесь переводах «Иудейской войны» и «Иудейских древностей» принят единообразный вариант «ессеи», в цитируемом переводе «Жизни» — «эссены».
39
В рассказе о ессеях Филон использует знакомые грекам термины. Фиас — культовая община в Греции; сисситии — совместные трапезы.
40
Г. Генкель переводит этот фрагмент (XVIII, 1, 5) так: ессеи «[считают, что рабы] подают повод к недоразумениям».