В основе этих юридических договоренностей лежала широкая взаимопомощь. Фундаментом крестьянского общества была семья, и большая часть планов абитанов становилась семейными предприятиями. Важность семьи в таких планах, пожалуй, отчетливее всего проявлялась в способах, с помощью которых фермерские сообщества продвигались на новые территории. Когда сельский район был полностью заселен и уже нельзя было прокормить растущее число жителей, молодежи приходилось искать себе новые участки либо на задах уже существовавших ферм, либо где-то в других местах колонии. Однако переселенцами на новые земли были отнюдь не одинокие мужчины, покидавшие семейную ферму, чтобы работать самостоятельно. Как ни странно, значительную часть этих переселенцев составляли семейные группы. В XVIII в. в одной из групп новых сеньорий 40 % обитателей составляли семьи, возглавлявшиеся супружескими парами, которые прожили вместе уже более десяти лет. Почти с полной уверенностью можно утверждать, что они где-то заложили старые обустроенные фермы, оставив их на попечение кого-то из своих старших детей или братьев и сестер, и таким образом сложившиеся семьи смогли мобилизовать свои ресурсы для осуществления великой задачи на новом месте. И хотя каждый член семьи трудился без отдыха, повышалась ценность семейной недвижимости, обеспечивая всей семье лучшее будущее. Этот метод безостановочной экспансии, при котором семья, сохраняя уже имеющуюся у нее землю, использовала ее как трамплин для перемещения на новый участок, мог существовать столько времени, сколько существовало земледелие абитанов и пока сохранялся избыток земли. В сельской местности провинции Квебек это можно было наблюдать вплоть до XX в.
Зрелое общество
Все то, с чем они собирались покончить, — монархию, церковь и аристократию — французские революционеры 1789 г. называли «ancien régime»[154]. Историки заимствовали это словосочетание для обозначения того жизненного уклада, который исчез в большей части Европы в связи с наступлением демократии, капитализма и промышленной революции. Пережив бурные годы своей первопроходческой юности, Новая Франция XVIII в. стала зрелым обществом «старого порядка». Здесь, как и в обществах многих европейских государств того времени, население состояло из небольшой привилегированной элиты и огромной массы бедных фермеров. На подобной социальной структуре держалась политическая система абсолютистского правления, в которой не было и намека на представительные институты. Губернаторы, интенданты и епископы — все претендовали на патерналистскую власть. Они полагали своими само собой разумеющимися правами и обязанностями не только править от имени короля, но и по своему собственному усмотрению даровать привилегии или проявлять немилость, диктуя своим подданным, как им следует жить. По-видимому, это неизбежно приводило их к мысли о том, что народ слишком своеволен, так как время от времени происходило массовое сопротивление. Когда перебои с продовольствием вызвали рост цен в Монреале, женщины вышли на улицы, требуя вмешательства королевской власти. В 1744 г. в Луисбуре взбунтовались солдаты, а сельские абитаны часто отказывались выполнять для Короны или сеньоров свои трудовые повинности. Тем не менее в ходе народных протестов существующее общественное устройство и система управления редко, а точнее, никогда не ставились под сомнение. В каждом приходе представители королевской власти, от губернатора до капитана милиции, доносили до народа волю короля, но никогда не делали обратного. Люди могли роптать, когда губернатор отправлял фермеров на строительство военных объектов, когда интендант устанавливал фиксированную цену на пшеницу или когда духовенство требовало десятину, но мало кто сомневался в их праве так поступать.