Эму последовали за ним через многие мили[3] ветренного пространства, пока Карроинги не остановился перед маленьким деревом с узкими, длинными листьями. На фоне листьев ярко выделялись красные плоды около дюйма[4] в окружности.
Кундэллу насторожилась: фрукты могли оказаться ядовитыми. Но кое-кто из голодных молодых эму уже принялся срывать их с дерева. Кундэллу сама тоже попробовала один. Снаружи он оказался сочным и мягким, но внутри была большая морщинистая круглая косточка.
Предстоял выбор: то ли совсем отказаться от плодов, то ли глотать их вместе с косточкой. Кундэллу предпочла глотать их с косточкой. А молодые эму уже и сами решили прибавить квондонг к своему и без того обильному меню и с удовольствием продолжали рвать плоды с соседних деревьев.
После того, как Карроинги открыл квондонг, он стал очень популярен в стае. Его начали уважать даже старшие эму: они считали, что он подаёт большие надежды.
Чёрных людей эму больше не встречали — те ушли далеко на север. Но стали появляться белые люди — они возделывали землю и повсюду пасли свои стада овец.
Как-то утром вожак стаи, сильный, крепко сбитый самец, наскочил на двух белых людей, рубивших высокое красное дерево. Несколько недель спустя Карроинги своими глазами увидел группу белых людей, строивших железную дорогу. Люди только смотрели на птиц, иногда прогоняли их, но не делали попыток поймать их.
Так продолжалось в течение трёх лет. Эму жили спокойно, а Карроинги тем временем из подростка превратился в великолепную взрослую птицу. Голова его возвышалась на уровне пяти футов и даже выше и сидела на длинной и гладкой шее, покрытой голубой кожей. Глаза у него были удивительно большие, светло-карие, с тёмными зрачками. На его чёрном, твёрдом, слегка загнутом клюве виднелись большие ноздри. Его ноги были сильны и красивы; до колен они были без перьев, их покрывало что-то вроде чешуи. Из трёх пальцев на ноге средний был самым длинным, толстым, выдающимся вперёд, с острым, крючковатым когтем. Но лучшим украшением Карроинги был пышный покров из перьев, шевелящихся на ветру. На спине вдоль позвоночника перья распадались на две части и мягко спускались направо и налево. На широкой спине перья были чёрные, с едва заметным блеском, на нижней части шеи они неожиданно переходили в серые и даже белые, а по бокам спускались пёстрые, бронзово-коричневые перья с чёрными и светло-кремовыми пятнами. Когда ветер поднимал верхний покров, взору открывался толстый слой причудливо завитых перьев, похожих на старые, пожелтевшие кружева.
Снова приближалась зима, и Карроинги, ставший уже взрослым, начал испытывать какое-то странное волнение. Ему всё время хотелось показывать свою удаль перед эму-самками. С огромной скоростью пересекал он гладкую равнину, до предела выбрасывая вперёд свои сильные ноги и с ликующим криком обгоняя других эму. Он бил ногами, кричал, хлопал крыльями, танцевал, балансировал на одной ноге, взъерошивал на шее перья, задирал кверху голову или же так выворачивал её, что почти свёртывал себе шею.
С особенным усердием он проделывал всё это после знакомства с молодой Уорри. Уорри была очень польщена. Ей нравился Карроинги, и в ответ она издавала гортанные звуки и хрипы.
Когда стая снова начала делиться на пары, никто не удивился, что Карроинги и Уорри вместе отправились устраивать гнездо.
5. Печальная судьба нескольких яиц
Была тихая, холодная июльская ночь. В морозной вышине светила луна; сотни звёзд, будто осколки хрусталя, сверкали на тёмном небе. Ночной воздух над затихшим кустарником был таким прозрачным, что контуры деревьев и кустов вырисовывались совсем ясно, как будто вы смотрели на них сквозь тёмные очки. Тени деревьев казались огромными чудовищами. Снежный иней, толстым слоем покрывавший траву, белел и сверкал спокойным блеском; дождевые лужицы на пнях замёрзли. Вся местность казалась скованной холодом.
Из застывшей тишины, так долго лишённой каких-либо звуков, рождённых животным или насекомым, птицей или человеком, вдруг донёсся слабый крик. Это был призывный крик. Он всё приближался, затем послышался равномерный топот ног и ритмичное похлопыванье тяжёлых крыльев, словно сухая трава шелестела на ветру. Это был Карроинги, в глубокую ночь нёсшийся через заросшую кустарником равнину, чтобы сообщить всем, что он стал отцом. Отцом восемнадцати овальных яиц!