Для подавления мятежа хватило двух-трех часов, и после взятия арсенала лишь изредка слышались отдельные выстрелы. В здании почты Мюрат собрал военную комиссию, которая приговаривала к казни крестьян, схваченных с оружием в руках. Одних тотчас показательно расстреляли прямо на Прадо. Других, пытавшихся бежать из города, преследовали и рубили саблями кирасиры.
В этот роковой день, вызвавший грозные отголоски по всей Испании, мадридская чернь лишилась всяких иллюзий относительно французов. Французские новобранцы под командованием опытных офицеров оказались столь же непоколебимы перед свирепыми испанскими крестьянами, столь они будут непоколебимы в Эсслинге и Ваграме перед лицом самых дисциплинированных солдат Европы. Впечатление, произведенное всеми этими событиями на население Мадрида, было глубоким; преувеличивая число жертв, говорили о тысячах погибших и раненых. Ничего подобного, между тем, не было, мятежники потеряли от силы четыре сотни человек, а французы — не более сотни.
С этой минуты Мюрат был готов на всё. На следующий день он отправил в Байонну не только инфанта дона Франциско, но и королеву Этрурии, ее сына и даже старого инфанта дона Антонио, который, разделяя все чувства мятежников, но не их энергию, только и мечтал обрести в Байонне покой и отрешение от власти. Получив декрет Карла IV, который утверждал его генеральным наместником королевства, Мюрат созвал хунту, объявил себя председателем вместо дона Антонио и с этой минуты завладел всей властью в королевстве. Он водворился во дворце, заняв покои принца Астурийского, и в переписке с Наполеоном вернулся к обычному своему тону, написав, что вся сила сопротивления испанцев исчерпалась за один день 2 мая и осталось только назначить для Испании короля, который будет править беспрепятственно.
Известия из Мадрида пришли в Байонну 5 мая, в четыре часа пополудни. Наполеон тотчас увидел в них средство подтолкнуть затянувшиеся переговоры с испанскими государями. Он явился к Карлу IV с депешей Мюрата в руках и выказал более гнева, чем на деле испытывал, по поводу Сицилийской вечерни13, которую попытались повторить в Мадриде. Наполеон любил своих солдат, но, жертвуя за один день, если случалась в том нужда, 10—20 тысячами, не стал бы сожалеть о сотне ради такого великого завоевания, как испанский трон. Однако перед старыми государями он притворился разгневанным, весьма их напугав. Позвали инфантов и Фердинанда. Едва они вошли в покои родителей, как отец и мать с необычайной горячностью набросились на принца с упреками.
«Вот каковы твои дела! — воскликнул Карл IV. — Пролилась кровь моих подданных, и кровь солдат моего союзника и друга, великого Наполеона, пролилась тоже. Какому же разорению ты подверг бы Испанию, если бы имел дело с менее великодушным победителем! Вот последствия того, что ты натворил, пожелав прежде времени завладеть короной, которую я не меньше тебя спешил надеть на твою голову. Ты возбудил народ, и теперь никто над ним не властен. Отдай же эту корону, слишком тяжелую для тебя, тому, кто один способен носить ее!»
Принц отвечал, что не виноват в беспорядках, после чего умолк, как бы в оцепенении. Стесненный и почти смущенный этой сценой, хоть она и вела к желаемому исходу, Наполеон сказал Фердинанду холодным, но повелительным тоном, что если вечером он не уступит корону отцу, с ним будут обращаться как с мятежником, главой или сообщником заговора, который привел к отрешению от власти законного государя. И Наполеон удалился в Марак, где ожидал князя Мира, чтобы заключить с ним, под впечатлением от событий в Мадриде, окончательное соглашение. Вечером князь Мира приехал, и результаты, которых Наполеон добивался столь прискорбными методами, были внесены в следующий договор, подписанный князем Мира и гофмаршалом Дюроком.
Карл IV, признавая невозможность обеспечить покой Испании им самим и его семьей, уступает корону, единственным законным владельцем которой себя объявляет,
Наполеону, дабы тот располагал ею по своему усмотрению. Он уступает ее на следующих условиях:
1. Целостность территории Испании и ее колоний;
2. Сохранение католической религии как преобладающего культа, при исключении всех прочих;
3. Предоставление Карлу IV Компьенского замка и леса в пожизненное пользование, замка Шамбор в вечное пользование, а также цивильного листа в 30 миллионов реалов (7 500 000 франков), выплачиваемых Казначейством Франции;
13
Жестокое восстание сицилийцев против власти французов на острове, начавшееся 30 марта 1282 года. Сигналом к восстанию послужил колокольный звон к вечерне. — Прим. ред.