Великому канцлеру Камбасересу было поручено заняться расторжением духовных уз, дабы снять сомнения дворов, принадлежавших к католической религии, на случай, если придется вернуться к принцессе этого исповедания. Весьма сведущий в подобных предметах Камба-серес собрал комиссию из семи епископов, в которую вошли епископ Монтефьясконе (кардинал Мори), епископ Пармы, архиепископ Тура и епископы Верчелли, Эврё, Трира и Нанта. После углубленного изучения дела ученые мужи признали, что если для расторжения регулярного брака в государственных интересах единственной компетентной властью может быть папа, то для расторжения брака нерегулярного, как тот, о котором идет речь, достаточно епархиального церковного суда. Ибо тайная церемония, совершенная в часовне Тюильри без свидетелей20, не могла быть признана регулярным браком. Потому следовало лишь осуществить его упразднение в епархиальном суде первой инстанции и в архиепископском суде второй.
Без шума была проведена каноническая процедура по упразднению религиозного брака между императором Наполеоном и императрицей Жозефиной. После изучения дела церковная власть указала на отсутствие на церемонии бракосочетания свидетелей, но из уважения к сторонам не захотела опираться на это ничтожное обстоятельство. Она указала и на другие пустяки, заключавшиеся, к примеру, в том, что не было пригодного священника, то есть приходского кюре (только ему в католической религии разрешается заключать религиозные бракосочетания). Было заявлено, что привилегии, дарованные кардиналу Фешу как высшему духовному лицу при особе Наполеона, не сообщают ему функций приходского духовенства, а потому заключенный им брак считается недействительным за несоблюдением основных формальностей. Тем самым брак был расторгнут епархиальным и архиепископским судами с приличествующей благопристойностью и полным соблюдением канонического права.
Итак, Наполеон получил свободу, избежав противного нравам страны церковного развода и при соблюдении всевозможного почтения к несчастной супруге, столь долго разделявшей и украшавшей его жизнь. Впрочем, от него не ждали такой скрупулезности. От него ждали только нового выбора, чтобы знать, что думать о будущем. Он и сам хотел это знать, ждал ответа из Санкт-Петербурга и, не получая его, начал терять терпение.
Сообщение, порученное Коленкуру, было делом деликатным и трудным, и хотя благорасположение к нему императора Александра всё облегчало, обстоятельства, между тем, не способствовали успеху. Последняя война нанесла немалый урон альянсу двух дворов. Хотя революция в Швеции, низвергнув с трона короля, привела к миру и к уступке Финляндии России, события на Востоке были менее благоприятны. С тех пор как Александру дали полную свободу в отношении Турции, он почти не продвинулся на Дунае, и Молдавия с Валахией, хоть и уступленные Наполеоном, еще не перешли к России. Так что в Санкт-Петербурге были не очень довольны альянсом с Францией, несмотря на то, что жаловаться надлежало только на себя. Но более всего императора Александра задевали условия мира, заключенного с Австрией, и увеличение почти на два миллиона подданных Великого герцогства Варшавского. В Санкт-Петербурге сочли это предзнаменованием скорого восстановления Польши, и в течение двух недель российский двор предавался бурному негодованию, так что Коленкур едва смел показываться при дворе. Четыреста тысяч подданных, предоставленных по договору России, показались лишь уловкой для прикрытия восстановления Польши, каковое представляли чуть ли не полностью свершившимся в результате присоединения Галиции к Великому герцогству.
20
Ранее я писал, по ложному указанию в мемуарах одного современника, что Талейран и Бертье были свидетелями на религиозном бракосочетании, тайно совершенном в Тюильри накануне коронации. Автор мемуаров знал о событиях из уст императрицы Жозефины и был введен в заблуждение. Изучение официальных документов предоставило мне возможность его исправить.