Такое же положение, как в Пелопоннесе, было в Афинах и в Фивах, в непосредственной колониальной области Венеции и на островах венецианских князей, в особенности герцогов Наксоса из рода Сануди. Новая Франция возникла на родине Ликурга и Солона, новая Италия простиралась от острова до острова. Сила людей Запада создала себе здесь вторую очаровательную родину, крашенную всей прелестью более южного неба[69].
Но и это приобретение четвертого крестового похода подверглось серьезному испытанию в то самое время, когда разрушалась Латинская империя. А именно, как прежде франкские вельможи часто из зависти и честолюбия ссорились друг с другом, так случилось и теперь. Князь Вильгельм Ахайский в половине пятидесятых годов тринадцатого века возымел несчастную мысль, основанную на призраке права наследства, овладеть частью богатого острова Негропонта (Эвбеи). Здесь с 1205 года правили несколько благородных веронцев, а именно члены семьи Далле Карчери; рядом с ними мало-помалу возвысилась Венеция и постоянно стремилась к тому, чтобы подчинить себе весь этот большой и для расширения ее господства выгодно расположенный остров. Поэтому желание князя Вильгельма должно было привести к сильному раздору. Для отражения пелопоннесского нападения на Эвбею Венеция собрала вокруг себя большинство мелких франкских владетелей, в числе их был и Гвидо де ла Рош, владетель Афин. Несмотря на это, Вильгельм отважился на войну, которая нанесла ущерб всем сторонам, не изменив существенно прежнего деления владений. Вскоре затем Вильгельм вступил в союз с эпиротами против императора Михаила VIII и после упомянутого кровопролитного поражения при Пелагонии был взят византийцами в плен. Для того, чтобы снова получить свободу, он должен был в 1262 году уступить императору господствовавшие над юго-востоком Пелопоннеса крепости и города, Мизитру и великую Майну. С тех пор угрожающий клин греческой области вошел в этот французско-венецианский мир.
Конец владычества латинян в греческой империи
69
В то время Пелопоннес получил наименование Мореи. Из числа объяснений, которые давались этому имени, верно без сомнения то, которое объясняет его просто перестановкой согласных в франкском говоре Μωρεκς или Μωραικς вместо Ρωμαικ,