В час предзакатной молитвы во вторник, двадцать первого числа месяца ша'бана[1104], пришла записка от осведомителя, состоявшего при войске, что туркмен разбили с первого раза, когда до них дошел передовой полк, так что не оказалось нужды в большом полке и полках правой и левой руки. Около семисот-восьмисот голов тут же посекли, множество народа захватили в плен и заполучили большую добычу. Как только пришло это известие, ферраши ради оповещения пошли по домам знатных людей с этой вестью и много чего [за то] получили. По прибытии вестников [эмир] приказал трубить в рога и бить в барабаны и потребовал недимов и мутрибов. Они явились и принялись за дело. Всю ночь до утра [эмир] пил, и шло большое веселье, ибо он не пил вина уже несколько дней, а близок был месяц рамазан. Так же как он веселились по своим домам и все [прочие].
На рассвете пришло сообщение, что султанской рати /484/ нанесли страшное поражение и все, что у ней было драгоценного и принадлежностей, попало в руки противника. Салара Бектугды гулямы сняли со слона, посадили на коня и поспешно увезли, а ходжу Хусейна, сына Али Микала, взяли в плен, потому что он был на слоне, лошадь до него не дошла. Рать, отступая, двинулась несколькими путями. Как только прибыло это сообщение, дежурный дебир оповестил ходжу Бу Насра. У Бу Насра дом был в Мухаммедабаде, близко от Шадьяха. Он тотчас же явился во дворец. Прочитав письмо — оно было очень краткое — он до крайности растерялся и приуныл. Спросил, что делает эмир; ответили, что он перед рассветом лег почивать и невозможно, чтобы он проснулся ранее позднего утра. Бу Наср написал записку везиру, упомянув происшествие. Везир явился. По обыкновению начали сходиться родичи, свитские и вельможи.
Придя во дворец, я, Бу-л-Фазл, застал везира, ариза, начальника посольского дивана, Бу Сахля Завзани, Сури, хорасанского сахиб-дивана, Субаши и хаджиба Бу-н-Насра, сидящих без посторонних у ворот сада. Ворота были заперты и сад пустой. Они горевали по поводу события и разговаривали, но сути того, что случилось, они не знали. Поздно утром написали записку эмиру, что произошло такое-то горестное событие, приложили [к ней] записку осведомителя и завернули в обертку. Слуга ее взял, передал и принес ответ: “Всем не расходиться, с часу на час придет другое известие, потому что конные [гонцы] беспрерывно в пути; после молитвы будет прием, чтобы на сей счет переговорить”. Других людей отпустили, а эти вельможи остались во дворце.
Около часа пополуденной молитвы прибыли два феравинских всадника из девсуваров, принадлежащих Сури, с лошадьми и снаряжением; отправились они с поля сражения, люди боевые и ехали очень быстро. Их вызвали и расспросили о положении: по какой причине в первом письме говорилось, что туркмен перебили и нанесли [им] поражение, а во втором письме — что враг победил. Они ответили: “Это божье дело, ни у кого и в мыслях не было, что враги, трусливые и безоружные, несчастные бродяги, ни с того, ни с сего разгромят столь великую рать. Но нужно знать правду. Ежели бы приказы салара Бектугды исполняли, /485/ то этой беды не стряслось бы. Но ведь не исполняли. Всяк действовал по своему желанию, потому что саларов было много. Когда выступили отсюда, осмотрительность и осторожность соблюдали, и на каждом переходе движение совершали в порядке: большой полк, полки правой и левой руки, оба крыла, запас, сторожевой полк и передовой полк шли правильно. Подойдя к становищу, увидели несколько горстей пустых шатров и животных и несколько пастухов. Салар приказал: “Будьте благоразумны, соблюдайте порядок, ибо враг находится по краю пустыни и устроил засады. Не случилось бы беды, пусть пойдет наш головной отряд и хорошенько разведает положение”. Приказа не послушались. Произошло так: головной отряд двинулся с места и набросился на те шатры, на домашний скарб, на отощавший скот и перебил много разного рода народа. Вот это и было первое сообщение, что туркмены разбиты.
Когда салар увидел такое положение, дело беспорядочное, он по необходимости двинул вперед большой полк, [полки] перемешались, и боевой порядок нарушился, особенно когда подошли к той деревне, где у противника имелись засады, и он подготовился к бою. Начали сраженье. Ходжа Хусейн сидел на слоне. Бой разгорелся, как сильнее не бывает, потому что враг старался затянуть дело и дрался хорошо. Вышло не так, как полагали, что при первом наскоке враг побежит. День выдался очень жаркий, песок раскалился, войска и животные изнемогали от жажды. В тылу у них был арык. Несколько неопытных саларов стали говорить, что нужно-де спокойно повернуть войско назад, налетая [на врага] и откатываясь, пока оно не дойдет до воды. Того не понимали эти салары, что поворот вспять бывает равносилен поражению, а мелкий люд [сам] не может додуматься, что это значит. Без ведома салара [Бектугды] повернули обратно. Враг, увидев это движение, счел его за отступление, ринулся из засад и насел с большой силой. Салар Бектугды растерялся. Слабый телом, беспомощный, верхом на слонихе, где ему было поправить положение — войско [продолжало] идти своей дорогой, а враг сильно наступал и одолевал. Когда враг стал окружать слона, гулямы сняли с него Бектугды, пересадили на коня и, отбиваясь, увезли. Будь оно не так, то и он тоже попал бы в плен. Тут уж было не до воды и остановки там! Никто не выручал друг друга, каждый думал только о своей /486/ жизни, и [все] огромное имущество[1105], богатое убранство и снаряжение попали в руки противника, потому что все наши люди ушли, каждый отряд по другой дороге.