В субботу, в третий день месяца зу-л-ка'да[1162], царевич эмир Мадждуд надел на себя халат эмирства в Хиндустане с тем, чтобы поехать в Лахор, халат прекрасный, какой дают эмирам, когда они сыновья подобного падишаха [как Мас'уд]. Ему придали трех хаджибов с войском. Бу Наср Али Новки из нашего дивана поехал с ним за дебира, Са'д Салман за мустовфия, а [право] развязывать и завязывать[1163] получил серхенг Мухаммед. Были у этого царевича и литавра, значок, большой барабан, слон и балдахин. На другой день он предстал пред лицо отца, да будет им доволен Аллах, построив [свое войско] в полном порядке в Баг-и Пирузи. Султан обнял его, а он откланялся и отбыл. Рашида, сына хорезмшаха, в узах повезли вслед за ним, чтобы ему находиться безвыездно в городе Лахоре.
В четверг, восьмого числа месяца зу-л-ка'да[1164], прибыло письмо из Рея с тремя конными вестниками, что победоносное войско нанесло поражение Ала ад-довле Сыну Каку, и область Джибаль успокоилась. Некоторое количество туркмен, коих он лаской приманил из Хорасана, дав им золота, снова ушло. С получением сего известия эмир повеселел. Протрубили в рога, пробили в барабаны, а вестников наградили и отослали обратно; они много чего получили. Написали ответы с похвалой ходже-начальнику Ирака Бу Сахлю Хамдеви и сипахсалару Таш[феррашу]. Было сказано: “Теперь знамя наше двинется в Буст, а оттуда мы пойдем в Герат, и дела поправятся”. Вестники уехали. Я потому не описываю эти бои, чтобы не лишить порядка “Историю”. Обстоятельное изложение того, что происходило в Рее и Джибале, будет подробно представлено в отдельной главе, начиная с того времени, как Бу Сахль поехал в Рей и до той поры, когда он возвратился в Нишабур, и мы потеряли Рей и Джибаль. В той главе изъясняются все события.
В субботу, двадцать четвертого числа месяца зу-л-ка'да[1165], был михреган. Эмир, да будет им доволен Аллах, сел праздновать михреган сначала в суффе нового серая в пишгахе[1166]. Престол, венец и сидения[1167] еще не были сделаны, их изготовляли золотых дел мастера и закончили только спустя долгое время. Для того был другой день, как будет описано в своем месте. Царевичи, /502/ родичи и свитские предстали пред лицо [государя], осыпали его монетами и удалились. Всех по чину усадили в той большой суффе, которая на правой и левой [стороне] от серая. Начали приносить дары от властителя Чаганьяна, от Бакалиджара, владетеля Гургана, — когда Бу-л-Хасан Абдалджалиль из того края вернулся обратно, и в Хорасане стало беспокойно, было признано за благо снискать расположение Бакалиджара, чтобы снова привлечь его [на свою сторону]; [от него] приезжал посол, отсюда ездил доверенный человек, и опять было заключено соглашение, хотя Бакалиджар был обижен и побит; одним словом, он успокоился и с его стороны никаких покушений не происходило и никакой крамолы не объявлялось, — от владетеля Мекрана, от хорасанского сахиб-дивана Сури и от прочих чиновников со всех сторон государства. Заняло порядочно времени, покуда с этим покончили.
Потом эмир встал, перешел в маленький, личный свой серай и, переменив одежду, явился в зимнее помещение, в гумбад, который находился слева от приемной суффы. Такие два помещения, летнее справа и зимнее слева, никто не видывал, честное слово; помещения и до сего времени стоят на месте — и пусть стоят вечно! — нужно [только] пойти и посмотреть. Это [зимнее] помещение, весьма большое и просторное, украсили и сложили в нем печь, на которую ферраши подымались по ступенькам и закладывали топливо; и печь еще на месте. Дрова зажгли, вошли гулямы-стольники с вертелами и начали вертеть кур, [варить] яйца, каваже[1168] и что требуется царям в день михреганз из сухты[1169]; шпарили барашков[1170].
На собрание явились вельможи державы, уселись и недимы и принялись /503/ за дело. Съедали все без остатка, вылизывая пальцем. Вкруговую пошло вино в многочисленных кадахах, балбалахисатгинах, заиграли мутрибы, и день выдался такой, какой выдается только у таких падишахов. Везир вина не пил и, когда оно обошло один-два круга, он удалился, а эмир оставался почти до часа пополуденной молитвы, так что прихожие недимы[1171] удалились. Затем он пришел в суффу наибов, которая неподалеку от сада, — там с царским великолепием было устроено собрание. Туда явились ближние недимы[1172] и мутрибы и [государь] пробыл там до часа предзакатной молитвы, потом разошлись.
1170
***; согласно примечанию на поле АП, 511, туши ягнят обдавали кипятком, удаляли руками шерсть, затем целиком жарили на вертеле.
1171
*** — они, по-видимому, присутствовали только на торжествах и собраниях в приемных апартаментах дворца.
1172
*** — ближние или личные недимы обязаны постоянно присутствовать при принятии пищи или питье падишаха независимо от того, присутствуют ли при этом другие недимы или нет. “Кабус-наме”, перевод Е. Э. Бертельса, 191. Кроме того, эти недимы, составлявшие более тесное окружение султана, имели, как видно, доступ и в личные покои его.