Несколько времени Харун и Фазл провели сидя, покуда человек не кончил молиться и не произнес “уассалам!” Затем он повернулся лицом к ним и спросил: “Кто вы такие и по какому делу пришли?” Фазл ответил: “Это повелитель верующих, он пришел повидать тебя, дабы получить благословение”. “Да воздаст тебе Аллах добром! Зачем же было беспокоить себя? Нужно было позвать меня, чтобы я пришел. Ведь я повинуюсь его велению, он ведь наместник пророка, привет ему, и повиноваться ему — священная, обязанность всех мусульман”. “Воля халифа была такова, чтобы самому придти” — возразил Фазл. “Да приумножит господь бог, велик он и всемогущ, святость и величие [халифа] так же, как он признал святость слуги своего”. Харун попросил: “Дай нам какое-нибудь наставление, скажи что-нибудь, дабы нам выслушать и поступать согласно [твоему слову]”. Тот сказал: “О человек, ты поставлен над созданиями господа бога, велик он и всемогущ; господь преславный, всевышний отдал тебе большую часть земли, дабы ты справедливостью к народу откупился от геенны огненной. И еще: погляди /515/ в зеркало, дабы увидеть доброе лицо свое и понять, что такое лицо жалко [предавать] адскому пламени. Следи за собой и не делай ничего заслуживающего гнева создателя, да будет слава ему!”
Харун прослезился, и [вновь] попросил: “Скажи еще”. Тот сказал: “О повелитель верующих, от Багдада до Мекки, как знаешь, ты проезжал мимо множества кладбищ, там место возвращения людей. Ступай, благоустрой те обители, ибо в сей обители пребывание — недолговечно”. Харун заплакал еще сильней. “Послушай, Умри, хватит! Сколько еще [будет] таких дерзостей? Понимаешь ли ты, с кем разговариваешь?” Подвижник замолчал. Харун сделал знак положить перед ним одну суму. Халиф промолвил: “Мы хотели тебя избавить от нужды и пожаловали сие”. — “Семейный человек никогда не преуспевает, — ответил Умри, — у меня четыре дочери, ежели бы не забота о них, я не принял бы [деньги], ибо у меня в них нужды нет”. Харун встал, Умри дошел с ним до двери серая и [стоял], покуда тот не сел верхом и уехал. По дороге [халиф] сказал Фазлу: “Я нашел в Умри человека, произносящего сильные слова, однако и он стремится к мирскому, уж больно соблазнительны эти диремы и динары. Великий человек — тот, кто может от них отказаться! Посмотрим, каков окажется Сын Саммака”.
Они подъехали к его сераю, долго стучали кольцом по двери, покуда послышался голос: “Кто там?” “Нам нужен Ибн Саммак”, — ответили они. Подавший голос ушел; через долгое время он возвратился и спросил: “Что вы хотите от Ибн Саммака?” Они ответили: “Откройте дверь, есть неотложное дело”. Еще некоторое время их продержали на сухой земле[1196]. Фазл крикнул служанке, открывшей дверь, чтобы она принесла светильник. Служанка пришла и сказала им: “С той поры, как этот человек меня купил, я у него не видела светильника”. Харун изумился. Послали проводника, чтобы он постарался [добыть света]. Он постучал в несколько дверей и принес светильник. В серае стало светло. “Где шейх?” — спросил Фазл служанку. “На крыше”, — ответила она. Поднялись на крышу дома. Увидели Сына Саммака, он плакал, молясь, и читал этот стих: *Уж не считаете ли вы, что мы создали вас ради забавы?*[1197] и снова возвращался и повторял то же самое, потом он произнес “уассалам!”, потому что заметил свет и услышал шепот людей. “Привет вам!” — сказал он. Затем Сын Саммака спросил: “Зачем вы пришли в такое время, кто вы такие?” Фазл промолвил: “Это повелитель верующих, /516/ пришел навестить тебя, ибо ему так хотелось тебя увидеть”. — “Нужно было от меня позволение на приход. Ежели бы я дал, тогда бы он и пришел; не годится расстраивать у людей душевное состояние”. — “Да, это нужно было бы, да теперь уже миновало, — заметил Фазл. — [Это] наместник пророка, привет ему, и послушание ему есть священная обязанность всех мусульман, а ты тоже вошел в их число, ибо господь бог, велик он и славен, говорит: “*Слушайтесь Аллаха, слушайтесь посланника [его] и повелевающих вами*”. Сын Саммака ответил: “Сей халиф следует по пути двух шейхов — под ними я разумею Бу Бекра и Омара, да будет ими доволен Аллах, — с каких же пор считают повеление его равносильным повелению пророка?” “Так водится”, — ответил Фазл. “Странно, — возразил [Ибн Саммак], — ибо в Мекке, в священном месте, я следов этого не вижу, а ежели здесь нет, то можно представить, как оно в других областях”.
Фазл стоял молча. Харун попросил: “Дай мне какое-нибудь наставление, я ведь пришел за тем, чтобы послушать слово твое, дабы у меня прибавилось благоразумия”. Сын Саммака сказал: “О повелитель верующих, бойся бога, велик он и всемогущ, ибо он един, нет у него соучастников и в товарищах он не нуждается. Знай, что в день страшного суда тебя поставят пред лицо его, и дело твое решится только надвое — либо унесут тебя в рай, либо в ад; кроме сих двух обиталищ, третьего нет” Харун горько заплакал, так что лицо его и грудь стали мокры [от слез]. Фазл спросил: “О шейх, понимаешь ли ты, что говоришь? Есть ли сомнение в том, что повелитель верующих пойдет не только в рай?” Сын Саммака не дал ему ответа и не оробел перед ним. Обратившись к Харуну, он произнес: “О повелитель верующих, сей Фазл сегодня вечером с тобой, а завтра, в день страшного суда, его с тобой не будет и говорить за тебя он не будет, а ежели и скажет, [его] не послушают. Взгляни на самого себя и пожалей себя”.