В понедельник был праздник разговения. Еще за неделю до этого эмир сделал распоряжение приготовиться к этому дню. Приготовления сделали такие, что древние старики признались, что в никакие времена подобного не запомнили. /524/ Было также и много конных на поле Шабехар. Эмир восседал в большой суффе нового серая на деревянном престоле, потому что золотой еще до сих пор не доделали. Начали приходить дворцовые гулямы, число коих в то время доходило до четырех тысяч с чем-то; они построились в несколько рядов в том большом серае. Эмир открыл прием. Разговелись и дворцовые гулямы стали выходить на новую площадь и останавливались, потому что площадь и все поле превратились в тюльпанник. Затем эмир сел [верхом] и явился на хазру на площади и поле Шабехар. Сотворили праздничную молитву, и эмир сел за стол в беседке дома, стоящей справа от суффы. За этот же стол посадили сыновей [государя], везира, сипахсалара, дейлемских эмиров и вельмож свиты, а прочий народ — за другие столы. Стихотворцы читали стихи. Потом явились мутрибы, и пошла в круговую чаша, так что из-за стола разошлись пьяные. Эмир уехал и явился в Золотой дом на крышу, где устроили пиршество и с удовольствием выпили вина.
На следующий день приема не было; [эмир] открыл прием на третий день. Из Мерва прибыли гулямы Нуш-тегина, личного слуги [государя], с предводителем по имени Хумар-тегин, кедхудаем Нуш-тегина, дебиром Махмудеком и несколькими челядинцами, все нарядные, в богатом убранстве. Они предстали пред лицо эмира и были приняты милостиво. Висачных гулямов[1225] он приказал поместить отдельно в старом махмудовом кушке и хорошо содержать. На другой день он позвал их к себе, совсем без посторонних, и человек тридцать самых отборных гулямов взял себе, а прочих поделил между четырьмя сыновьями Са'идом, Мавдудом, Мадждудом и Абдарреззаком. Доля Абдарреззака была вдвое больше других, потому что у других было много, а у него нет, и он обращался с прошением, чтобы [государь] дал ему какую-нибудь область. В месяце же шаввале эмир отправился на охоту в Жех с отрядом дворцовых гулямов и войска, с недимами и музыкантами. Охота прошла прекрасно, развлекались и пили вино в охотничьем шалаше. Я присутствовал на этой охоте, а ходжи Бу Насра не было. Много добычи доставили в Газну на верблюдах-скороходах. С государем были родичи, свита и эмиры-сыновья, да будет доволен Аллах ими всеми!
В среду, двадцать четвертого числа сего же месяца[1226], [государь] с охоты возвратился в Баг-и Седхезаре и на следующий день распорядился, чтобы пожитки и имения[1227], оставшиеся после Нуш-тегина, личного [слуги], тщательно проверили в присутствии его кедхудая, /525/ дебира Махмудека, и других управляющих. Завещание на содержание его могилы оставили в прежнем положении. Его дорожные принадлежности, палатки и хергах, несколько лошадей и верблюдов он подарил сыну эмиру Абдарреззаку с тремя селениями — одно в Забулистане и два в Пуршауре[1228]. Все прочее, что было у личного [слуги государя], сохранили. Его серай [государь] подарил сыну эмиру Мерданшаху вместе с множеством ковров и несколькими серебряными изделиями. Ни предела не было тому, что оставил Нуш-тегин, ни [его] разного рода богатству. Мервскую область, коей он правил, [государь] отдал начальнику дворцовых гулямов хаджибу Бектугды. Написали жалованную грамоту, и тот послал туда своего кедхудая Бу Али Завзани. С саларом Бектугды на этой неделе произошло событие — царевичу эмиру Мерданшаху быть в свойстве с ним [через женитьбу] на дочери, коя у Бектугды имеется. Устное сообщение [об этом было послано] с Бу Насром Мишканом. Бектугды слегка поломался, что нет, дескать, у него силы снести такую милость, да и откуда, мол, ей быть, но Бу Наср доказывал то, что требовалось, покуда тот не согласился. Ударили по рукам и дано было обещание заключить брачный договор тогда, когда будет повеление.