ЛЕТОПИСЬ ГОДА ЧЕТЫРЕСТА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО
Первый день месяца мухаррама[1240] был субботой. В четверг, шестого числа сего же месяца, прибыли письма из Кабула и Рея, все важные, но эмир, конечно, не обратил на них внимания. Он сказал моему наставнику: “Напиши везиру письмо и к нему приложи эти письма, чтобы он знал о них и исполнил все, что нужно по каждому вопросу — нам не до них”. Во вторник, за пять дней до конца месяца мухаррама[1241], эмир дошел до Джелама и расположился на берегу реки, близ Динар Гуна. У него случилась какая-то болезнь, и он хворал четырнадцать дней, так что приемов не было; и он зарекся пить вино. Все вина, кои держали в винном запасе, он велел вылить в реку Джелам, а орудия увеселения разбили. Никто уже не решался пить вино открыто, ибо [эмир] назначил джанбашиев и мухтасибов и строго наказывал за это дело. По важному делу он послал Бу Са'ида, мушрифа, к индийцу Джаки в его крепость. Об этом никто не знал. Мы еще были у Джелама, когда пришло известие о великом радже и о состоянии раджи Кашмира и еще пребывали на этом же месте, как доставили извещение, что кашмирский раджа скончался.
В субботу, четырнадцатого числа месяца сафара[1242], эмиру стало лучше; он открыл прием и во вторник, семнадцатого числа сего же месяца, он перешел через Джелам и в среду, в девятый день месяца раби ал-эввель[1243], достиг крепости Ханси. У подножия крепости раскинули войсковой стан, и крепость обложили. Каждый день беспрестанно происходили бои, сильней коих не бывает, ибо сидевшие в крепости дрались отменно и охулки на руку не брали. Победоносное войско, особливо дворцовые гулямы /534/ напрягали [все] силы, а крепость все стояла словно девственная невеста. В конце концов сделали подкопы в пяти местах, обрушили стены и взяли крепость мечом в субботу, за десять дней до конца месяца раби ал-эввель[1244]. Брахманов с прочим военным людом перебили, а женщин и детей их обратили в рабство. Богатства, кои там имелись, попали в руки войска; сей крепости хиндустанской название было “кал'ат ал'азра”, то есть девственница, потому что ни в какие времена никто ее взять не мог. Оттуда повернули назад в субботу, за четыре дня до конца сего месяца, и прибыли в Газну в воскресенье, в третий день месяца джумада-л-ула[1245].
[Эмир] шел долиной Секавенда, в поле оказалось столь много снега, что никто меры не знал. Заранее было отправлено письмо к Бу Али, кутвалу, чтобы он выставил хашар очистить дорогу. Они [это] сделали, ибо ежели бы [снег с пути] не убрали, то никто не смог бы пройти. Просто было похоже на улицу от рабата Мухаммеда-султана до города. В те три дня, покуда мы приближались к городу, беспрестанно шел снег. Эмир Са'ид, кутвал, рейс и другие выехали для встречи на [расстояние] двух переходов [от города]. Эмир остановился в старом махмудовом кушке и пробыл [в нем] неделю, покуда в новом кушке расстилали ковры и вешали украшения. Затем [эмир] переехал туда. Прибыли обозы, любимые и царевичи, пребывавшие в крепостях Сабиха. Сколько я служил сей великой державе, неприятности от зимней стужи я испытал [только] в том году в Газне. Ныне я даже поизмучился, ибо уже двадцать лет, как здесь[1246]. Но быть может, благодаря сиянию державы великого султана Ибрахима, сына Поборника за веру в Аллаха, да сохранит Аллах навеки его царство, я снова вернусь[1247] к первоначальному положению! Во вторник, за четыре дня до конца месяца джумада-л-ула[1248], эмир сел отпраздновать новруз. Младшие отдали должное сему дню через подношение даров, эмир же отдал [должное] соблюдением установленного обычая, и услаждение вином произошло весьма достаточное, ибо с джеламского зарока до сего дня он не пил. Во вторник, в третий день месяца джумада-л-ухра[1249], прибыли письма из Хорасана и Рея, очень важные. Во время отсутствия [государя] в начале зимы пришли туркмены и разграбили Талькан[1250] и Фарьяб[1251]. Несчастье постигло и другие места, потому что победоносным войскам не было возможности передвигаться в такую пору. От похода /535/ султана на Ханси случилось множество неизмеримых бед, и Рей даже осадили. Эмир, да будет им доволен Аллах, раскаялся в походе в Хиндустан, но пользы не было. Приговор господень никто пересилить не может. Эмир соизволил дать ответы, что не нужно, дескать, падать духом, ибо как только погода установится хорошая, высочайшее знамя тронется в путь. В субботу, в половине сего же месяца[1252], из Балха в Газну приехали эмир Мавдуд и сипахсалар Али [Дая], а везир, согласно повелению, остался на месте, потому что было много неотложных занятий. В среду, двадцать третьего числа месяца раджаба[1253], эмир Абдарреззак надел на себя халат эмирства над областью Пуршаур и исполнил обряд поклонения [государю]. Двух его гулямов одели в черное на должность хаджибов, кедхудаем [к нему] приставили Сахля Абдал-мелика, и он [тоже] получил халат. Сахль был человек весьма способный из числа урожденных слуг Ахмеда Микала, долгое время он был помощником Бу Сахля Хамдеви. Во вторник, в девятый день сего же месяца[1254], этот эмир отправился в Пуршаур хорошо снаряженный и было с ним человек двести гулямов.
1246
Т. е. пока автор находился на службе, он зимнее время проводил вместе с двором либо в Балхе, либо в ином месте, а с тех пор, как находится в отставке, живет безвыездно в Газне.
1250
Талькан — город в восточной части бассейна Мургаба, в 3 днях пути от Мер-варруда и на таком же расстоянии от Фарьяба. Бартольд, Обзор, 25.
1251
Фарьяб — один из самых значительных городов Гузганана, ныне не сущест-вующий. Он находился, вероятно, на месте нынешнего г. Даулетабада или несколько южнее, где расположено селение Хайрабад. Бартольд, там же, 25; Le Strange, 425.
1253
Принимая во внимание следующие ниже даты, здесь, повидимому, описка: вместо 23 следует читать 3 раджаба — 11 апреля.