Гален был самый великий врач своего века, так что не было ему равного в науке врачевания мяса, крови и естеств[292] человеческого тела, а еще бесподобней он был в лечении душевных свойств [человека]. У него по этому [поводу] имеются трактаты, весьма прекрасные, о познании человеком самого себя, от коих читателям большая польза. Основное в этом деле[293] — следующее, [он говорит]: «Каждый разумный человек, который не может понять свой порок и пребывает в заблуждении, должен обязательно избрать одного друга из числа друзей, самого умного, самого доброго советчика и самого превосходного, и с его помощью разобраться в своих действиях, обычаях и нравственных качествах, дабы тот без пристрастия ему показал его хорошие и дурные [стороны]. В том, что я говорю, всех более нуждаются цари, ибо их повеления подобны острому мечу, и никто не смеет им противоречить. Ошибку, допущенную ими, трудно бывает исправить.
Я прочел в повестях о персидских царях в переводе Ибн Мукаффы[294], что самые великие и наидостойнейшие цари имели обыкновение постоянно, днем и ночью, покуда не ложились почивать, держать при себе мудрых людей, наимудрейших [своего] времени. Они были над ними как бы блюстителями [нравов], чтобы показывать им, что доброго и что дурного происходило от образа жизни, обычаев и повелений тех высокомерных гордецов, которые были царями. То есть, когда царя толкает страсть мерзкая, и он желает проявить могущество и грозность, за которыми кроется пролитие крови /106/ и искоренение [целых] семейств, то, быть может, мудрые советники это поймут, представят ему, чего стоит и сколь мерзко это, расскажут ему предания о минувших царях, осудят и сделают предупреждение на основании божественного закона, дабы он своим умом и рассудком сделал [нужные] выводы, и гнев и ярость утихли. И тогда он поступит так, как решат справедливость и правда, ибо когда в нем поднимаются гнев и ярость, в тот час на его разум налетает великое моровое поветрие и он нуждается в лекаре, который сумел бы устранить это поветрие, дабы бедствие стихло.
У людей, хоть царей, хоть не царей, у каждого есть душа и называют ее духом, орган весьма важен и ценен, и есть тело, которое называют плотью, она очень ничтожна и ничего не стоит. Подобно тому, как лекари и врачи избирают плоть, чтобы быстро исцелить ее от случившегося недуга и приготовляют снадобья и яства для нее, чтобы она поправилась, было бы гораздо уместнее, чтобы лекари и врачи предпочитали лечить дух от того поветрия, ибо всякий разумный человек, который поступит не так, сделает плохой выбор, потому что он пренебрежет важным и протянет руку к неважному. Подобно тому, как у тех лекарей есть снадобья и пахучие корни, привезенные из Хинду-стана и отовсюду, у этих людей тоже имеются лекарства — это разум и хороший опыт как от испытанного [лично], так и от вычитанного из книг.
Я прочел в истории дома Самани, что Насру, сыну Ахмеда[295], было восемь лет от роду, когда он остался без отца, потому что Ахмеда убили на охоте. На другой же день этого отрока посадили на престол царства, на место отца. Сей царственный львенок был очень красив, превзошел всю науку обхождения царей [с людьми] и был бесподобен. Однако в нем было чрезмерно много злобы, ярости и властности. В гневе он отдавал жестокие повеления, покуда люди не пришли в ужас. Но при всем этом он прибегал к разуму и понимал, что такие нравственные качества весьма непохвальны.
/107/ Однажды он уединился с Бал'ами[296], который был его главным везиром, и с Бу Таййибом Мус'аби, начальником посольского дивана, — оба они в то время были несравненны во всех отраслях науки — и рассказал им полностью свою жизнь. Он сказал: «Я знаю, то, что исходит от меня — великий грех, но я не в состоянии подавить в себе гнев, когда же огонь гнева моего утихнет, я раскаиваюсь, но какая в том польза, ведь головы уже отрублены, хозяйства разорены, бесчисленные палочные удары нанесены. Как помочь этому делу?» Они ответили: «Быть может будет хорошо, ежели государь приставит к себе очень умных недимов. При большом уме у них, возможно, еще окажется милосердие, жалостливость и мягкость. [Тогда] пусть [государь] даст им позволение без чина, когда государь разгневается, непрестанно [за кого-нибудь] заступаться и утишать гнев ласковым обхождением. Коль скоро государь сотворит добро, то они приукрашивали бы [это] добро в его глазах, дабы он прибавил [к нему] еще. Мы знаем, ежели поступить таким образом, то дело поправится».
294
Абдаллах ибн ал-Мукаффа (ум. 757) — переводчик исторической хроники Хватай-намаг с среднеперсидского на арабский язык.
296
Абу-л-Фазл Мухаммед б. Убейдаллах, ум. 940 г., отец переводчика известного труда Табари.