Из греческих вождей вполне традиционны Нестор, Менелай, два Аякса и Диомед. Нестор выступает на советах (гл. 40), и в отсутствие главнокомандующего сам созывает совет по праву старейшины (гл. 29), выполняет роль отсутствующего у Дарета Феникса, отправляясь послом к Ахиллу (гл. 30). Менелай сражается с Александром, ранен, но не Пандаром, как у Гомера, а Троилом, по прихоти автора отправляется на Скирос за Неоптолемом (гл. 35). Аякс неожиданно оказывается сыном Гесионы (гл. 19) и двоюродным братом Гектора (Тевкр упоминается Даретом только в каталоге), как и у Гомера, сражается с Гектором (гл. 19) и защищает корабли (гл. 28, 32). Он смертельно ранен Парисом и убивает его. Автор «Истории» забывает о его вражде с Улиссом и самоубийстве. Функции Улисса сужаются; все его самостоятельные действия забыты: он упоминается либо в паре с Диомедом (гл. 16—17, 22, 30), либо с Нестором (гл. 40). Традиция соединять вместе Одиссея и Диомеда восходит к гомеровской «Долонии» и была развита трагиками и позднейшими авторами. Еще до начала военных действий Диомед с Улиссом отправляются в Трою требовать возвращения Елены: Диомед заменяет Менелая, который действует в этом случае у Гомера[47]. Вдвоем с Диомедом Улисс встречает Долона, также отправляясь на переговоры, и просит передать их предложение Приаму. Вдвоем они выступают и на совете; об Улиссе и Несторе говорит Антенор, считая их самыми мудрыми вождями в стане греков (гл. 37), однако опять-таки вдвоем советуя грекам не доверять тому же Антенору, собирающемуся предать город, они оказываются неправы (гл. 40). Диомед, в отличие от Одиссея, сохраняет свою самостоятельную функцию (гл. 20, 21, 22, 31). Агамемнон, недолюбливаемый послегомеровской традицией, вызывает симпатию у автора «Истории». Неутомимо исполняя функции главнокомандующего (гл. 20, 21, 22, 31), он проявляет скромность и великодушие, лишаясь власти (гл. 27), и милосердие к побежденным при взятии города (гл. 42). Ахилл симпатизирует ему даже больше, чем другим грекам (гл. 25, 27, 31), упраздняя этим движущую силу гомеровской поэмы. Образ самого Ахилла остается традиционным, лишаясь, однако, черт неожиданного великодушия (Дарет устраняет знаменитую развязку «Илиады») и приобретая черты романтического влюбленного (гл. 27, вспомним о распространенности любовного романа во времена Дарета), так как именно из-за любви к Поликсене он отказывается сражаться, подвергая опасности греческое войско. В остальном образ Ахилла, лучшего воина греков, остается традиционным. Только все тянущиеся к нему сюжетные линии связываются наново.
Образы двух героев, отсутствующих у Гомера, радикальным образом влияют на ход войны в «Истории» и сами претерпевают радикальные изменения: это Паламед у греков и Троил у троянцев.
Образ Паламеда, ни разу не упомянутого у Гомера, появляется в «Киприях» и получает свое развитие у трагиков. Паламед — изобретатель счета и письма, астроном, предсказывающий затмение, один из лучших вождей греческого войска, соперничающий в уме с Одиссеем и несправедливо погибающий из-за зависти Одиссея и других вождей. Рост симпатий к нему еще более усиливается в позднеантичное время. Так, для Филострата он является идеалом человека и софиста[48], ему уделяется больше места, чем всем остальным героям троянской войны. Дружба связывает его с Ахиллом и гнев того на греков объясняется у Филострата возмущением из-за коварного убийства Паламеда, а не потерей Брисеиды[49]. В словаре «Суда» говорится о зависти к Паламеду, первым написавшему поэму о Троянской войне, самого Гомера; этим объясняется его молчание об этом герое. Тенденция все более увеличивать значение Паламеда достигает в «Истории» своего апогея: Паламед становится главнокомандующим греков вместо Агамемнона, убивает Сарпедона (гл. 28), — заменяя здесь Патрокла, — и Деифоба, командующего в это время троянским войском, и погибает от руки Париса, позволяя Агамемнону вновь занять свое место и выдавая боязнь автора отойти от традиции так далеко, что возвращение к традиционному сюжету станет уже невозможным. При этом, возвысив роль, сыгранную Паламедом, больше всех писавших о нем, автор «Истории» даже начинает испытывать к нему некоторую антипатию, сквозящую в описании бесстыдного восхваления им собственных заслуг и притязаний на верховную власть, подвергавших войско опасности смуты (гл. 20), и в неприязни к нему Ахилла (гл. 25, 27), порицавшего смену власти.