Вскоре после Капповского путча я увидел, как один из них во время очень скучного урока чертил в своей тетради одну и ту же весьма странную фигуру: ломаные линии, которые удивительным, даже гармоничным образом соединялись в симметричный орнамент-квадрат. Мне захотелось повторить рисунок. «Что это?» — спросил я тихонько, поскольку дело происходило на уроке, пусть и скучном. «Знак антисемитов, — прошептал он в телеграфном стиле. — Солдаты Эрхарда носили на касках. Значит: евреи — вон! Нужно знать». И он продолжил свои графические экзерсисы[36].
Так я познакомился со свастикой. От Капповского путча только она и осталась. В дальнейшем мне пришлось видеть этот знак значительно чаще.
Два года спустя политика вновь стала интересна благодаря одному-единственному человеку: Вальтеру Ратенау[37].
Никогда, ни до, ни после, немецкая республика не выдвигала подобного политика, способного так воздействовать на фантазию масс и молодежи. У Штреземана[38] и Брюнинга[39] период политической активности был длительнее, благодаря их политике два небольших по времени исторических отрезка все же приобрели яркие характерные черты, однако ни Штреземан, ни Брюнинг не обладали такой магией личности, какой обладал Вальтер Ратенау. В этом смысле с ним можно сравнить только врага немецкой республики, Адольфа Гитлера, с одной существенной оговоркой: вокруг Гитлера давно уже работает хорошо организованная клака, так что сегодня едва ли можно отделить подлинное влияние личности от пропагандистского шарлатанства.
Во времена Ратенау еще не было принято говорить о политических «звездах», да и сам он ничего не делал специально для того, чтобы блистать на политическом небосклоне. Для меня он стал самым сильным примером того таинственного явления, которое наблюдается, когда в «общественную сферу» приходит «большой человек»: внезапный контакт с массой поверх всех и всяческих барьеров, всеобщее волнение и внимание, неожиданное напряжение, интерес к тому, что недавно было совсем не интересно; неизбежная, яростная пристрастность, когда без него не обойтись, но и его не обойдешь. Вокруг него складывается легенда; даже культ личности. Он вызывает любовь и ненависть. Все это совершенно непроизвольно. Совершенно неодолимо, почти бессознательно. Точно так же иррационально, неотразимо, необъяснимо действует магнит на кучу железных опилок.
Ратенау стал министром восстановления народного хозяйства, потом министром иностранных дел — и все сразу почувствовали: у нас опять есть политика. Когда он отправлялся на международную конференцию, то появлялось давно забытое гордое ощущение: там будет представлена Германия. Он заключил соглашение о «торговых поставках» с Лушером[40], он подписал договор о мире и сотрудничестве[41] с Чичериным[42]—и хотя мало кто понимал, что такое «торговые поставки», а текст русского договора с его дипломатическим формальным языком осилили и вовсе единицы, оба события обсуждались в продовольственных лавках, перед газетными стендами, а мы, гимназисты выпускных классов, случалось, отвешивали друг другу пощечины, если один из нас превозносил «гениальные документы», а другой обзывал их «еврейским предательством»[43].
Однако тут была не одна только политика. В иллюстрированных журналах можно было увидеть лицо Ратенау точно так же, как и лица других политиков, но если лица других забывались, то это впечатывалось в сознание: человек с черными, умными и печальными глазами. В его речах, помимо содержания, слышалась удивительная, буквально невыразимая интонация, в них звучали пророческие обвинения, обращения, увещевания. Многие (я в том числе) бросились читать его книги: и вновь мы почувствовали все тот же неясный, но патетический призыв; что-то такое, в чем были одновременно сила и уговоры, разумная требовательность и едва ли не обольщение. Одновременно: в этом и заключалось глубочайшее обаяние Ратенау. Он был одновременно рационалистом и мечтателем, скептиком и едва ли не верующим. Он разоблачал и вдохновлял. Самые смелые слова он выговаривал тишайшим, с интеллигентными запинками голосом.
36
На касках у добровольцев бригады Эрхарда действительно была свастика. Так что малюющий на уроках свастику отрок, возможно, и есть Хорст Вессель.
37
Вальтер Ратенау (1867–1922) — немецкий политик, промышленник, экономист, инженер, философ, меценат. Сын Эмиля Ратенау, одного из пионеров электротехнической промышленности, создателя концерна AEG. После смерти отца Ратенау стал владельцем и руководителем компании. Любопытно, что в русском отделении фирмы в Баку работал инженером большевик Леонид Красин, ставший позднее советским дипломатом. С Красиным Ратенау в 1922 году встретился в Раппало во время подписания Раппальского договора. Ратенау был принципиальным противником войны. Он полагал, что именно для Германии европейская война будет убийственной. Тем не менее 12 августа 1914 года он возглавил специальный департамент Военного министерства и смог приспособить экономику Германии к затяжной войне. Во время Ноябрьской революции — создатель и руководитель немногочисленной Немецкой демократической партии. Был назначен министром реконструкции народного хозяйства, потом министром иностранных дел. От последнего поста его отговаривала мать и друзья, в том числе Альберт Эйнштейн, Мартин Бубер и Стефан Цвейг. Став министром иностранных дел, Ратенау принципиально отказался от телохранителей. Особую ненависть у крайне правых вызывало то обстоятельство, что Ратенау был евреем. Правда, Ратенау настаивал на необходимости ассимиляции для евреев, о чем писал в своей статье 1897 года «Слушай, Израиль!». Крайне правых антисемитов это не останавливало, а только подзуживало. Ратенау был убит членами созданной Эрхардом организации «Консул».
38
Густав Штреземан (1878–1929) — немецкий политик и дипломат. Лауреат Нобелевской премии мира (1926, вместе с французским министром иностранных дел Аристидом Брианом). Сын владельца небольшой пивной на Кёпеникской улице в Берлине. В 1901 году окончил Лейпцигский университет. Диссертация была написана на тему «Торговля бутылочным пивом в Берлине». В 1923 году Штреземан — рейхсканцлер. С 1924 по 1929 год — министр иностранных дел. Добивался прекращения дипломатической изоляции Германии и смягчения условий Версальской мирного договора. Благодаря его деятельности были заключены Локарнские соглашения 1925 года, принят план Дауэса (американский план экономической помощи Германии), а Германия была принята в Лигу Наций (1926). Умер от инсульта в 1929 году.
39
Генрих Брюнинг (1880–1970) — немецкий политик и дипломат. Рейхсканцлер Германии в 1930–1932 годах. Консервативный католик. Глава католической Партии Центра. Глава католических профсоюзов. Во время Первой мировой, несмотря на сильную близорукость, пошел добровольцем на фронт. Был награжден за храбрость железным крестом. Окончил войну в чине лейтенанта. Пользовался таким уважением у солдат, что был избран ими в солдатский Совет. В бытность свою рейхсканцлером отказался от служебной машины и охраны. Ездил только на общественном транспорте. Назначен рейхсканцлером президентом Гинденбургом в самый разгар всемирного экономического кризиса. Добивался отмены репарационных платежей. Пытался ввести жесткие дефляционные меры. Законодательно запретил штурмовые отряды (SA). Был отправлен в отставку Гинденбургом в 1932 году. Брюнинга сменил Папен, последний рейхсканцлер Германии до Гитлера. В «Ночь длинных ножей» Брюнинг должен был быть убит. Предупрежденный заранее, бежал. Жил в Великобритании, Швейцарии, потом в США.
40
Луи Альберт Жозеф Лушер (1872–1931) — французский промышленник, инженер и политик. Родился в семье французских протестантов. Его отец был архитектором. Окончил Политехнический институт. Первым во Франции стал применять в строительстве железобетон. По его проекту был построен Северный вокзал в Париже. Лушер много работал в оборонной промышленности Франции. В сентябре 1917 года он стал министром вооружений. В 1918 году — министром восстановления промышленности. Был экономическим советником Клемансо на Парижской мирной конференции в 1919 году. Результатом этой конференции был Версальский мир. 12 и 13 июня 1921 года он встретился в Висбадене с Вальтером Ратенау для тайных переговоров по поводу германских репараций. 6 октября 1921 года было подписано Висбаденское соглашение о немецких товарных поставках, которые частично могли быть отнесены к репарациям. При этом речь шла о том, чтобы превратить репарационный долг в долг коммерческий: вместо выплат золотой марки должны были идти товарные поставки, поскольку чистый платеж в связи с усиливающимся финансовым кризисом становился все тяжелее. Висбаденское соглашение было отклонено как французской, так и немецкой сторонами.
41
Речь идет о Раппальском договоре, подписанном представителями Германии и Советской России в итальянском городке Раппало 16 апреля 1922 года во время Генуэзской мирной конференции. Это был первый международный договор молодой Веймарской республики и молодой Советской республики. Две страны отказались от обсуждения репарационных выплат. Говоря по-простому, согласились на том, что никто никому не должен. Самым важным аспектом Раппальских соглашений был военный. После подписания этого договора началось активное сотрудничество рейхсвера и Красной армии, обучение советских военспецов в Германии, немецких — в России, обмен военными технологиями, взаимопомощь в разработке новых видов вооружений, в том числе танкового и авиационного.
42
Георгий Васильевич Чичерин (1872–1936) — русский революционер, дипломат, музыковед. Родился в дворянской русско-немецкой семье. Отец из рода Чичериных. Мать из рода Мейендорфов, русских дипломатов немецкого происхождения. Чичерин — член РСДРП с 1905 года. До 1918 года был меньшевиком. В РКП(б) вступил в 1918-м. Был сначала заместителем наркома иностранных дел Льва Троцкого. После того как Троцкий стал наркомвоенмором, занял его пост. Германофил и принципиальный противник Великобритании. Сторонник сближения со странами, как сейчас сказали бы, «третьего мира». В 1930-м ушел на пенсию, его сменил на посту наркоминдела М. М. Литвинов, проанглийски и проамерикански настроенный дипломат. Чичерин — автор монографии о Моцарте. Один из первых пропагандистов в России творчества Рихарда Вагнера и Фридриха Ницше. Большая дружба связывала его с поэтом и писателем М. А. Кузминым.
43
Для немецких националистов любые договоры с большевиками-интернационалистами были «еврейским предательством».