— Ну, Маленький Адонис, да ты у нас просто Эйнштейн! — Эту фамилию они произносят как Айстай.
В такие моменты он ненавидел их всех глубоко, искренне, всеми фибрами души. Ему очень, очень хотелось, чтобы его уважали, слушали, чтобы с ним считались… Так ведь нет, для всего острова он в свои тридцать восемь лет все еще остается Маленьким Адонисом, который держит голову чуть-чуть набок, живет с матерью-портнихой, госпожой Маритцей, и не может заработать себе на кусок хлеба.
Как будто это так просто! Конечно, иногда ему удается поймать рыбу то тут, то там. Но ведь на Спетсесе все его жители время от времени ловят рыбу то тут, то там, где подвернется. Только вот почему когда он, Адонис, предлагает кому-то перевезти что-нибудь на своей тележке, люди соглашаются с таким видом, словно ему делают одолжение:
— Ты едешь в сторону Кунупитцы? Постой-ка, я тебе на тележку этот мешок положу, оставь перед дверью Панайотиса.
И так далее, и в том же роде. Но теперь все должно измениться! К нему начнут относиться с уважением! Эта мысль вызвала у Адониса нечто вроде вспышки озарения. «Про шнур, вот про что я смогу рассказать, — подумал он, — они глушили рыбу динамитом и ошиблись, не рассчитали длину шнура…»
Идея стать героем происшествия очень ему понравилась, тем более что довольно быстро он сам уверовал, что это правда. Действительно, спор между братьями мог начаться по поводу глубины, на которой следовало произвести взрыв с таким расчетом, чтобы накрыть косяк морских окуней. И спор этот, вне всяких сомнений, мог закончиться страшным и глупым несчастным случаем.
Однако на самом деле трагедия на «Двух братьях» имела совсем другой характер — Маленький Адонис стал свидетелем убийства и самоубийства!
Спирос и Никос Луганисы приехали на Спетсес двадцать два года тому назад с Калимноса, острова в Додеканесе,[1] чьи обитатели надрывают себе легкие, доставая губки с тридцатиметровой глубины.
Ловля губок — работа каторжная, к тому же едва позволяет сводить концы с концами. Братья стали искать другую работу. Сначала они попытали счастья на Сиросе, где двоюродный брат их матери, Яннис, работал слесарем на стройках острова. Он-то и убедил их покинуть Калимнос. Ноябрьским утром тысяча девятьсот тридцатого года братья уехали оттуда, имея на руках билет на проезд и двадцать четыре драхмы наличными, которые Спирос удачно разместил на дне самого глубокого кармана. Все остальное имущество они носили на себе: полотняные штаны, ситцевые рубашки и шерстяные фуфайки. У обоих не было ни ботинок, ни белья.
Одиннадцать дней они пытались бросить якорь на Сиросе — без малейшего успеха. Это понятно — братья умели только плотничать, а на стройках Сироса требовались жестянщики. Через одну контору им посчастливилось временно устроиться на лесопилку, туда как раз поступила большая партия бревен. Отработав два дня, они получили что причитается и устроили себе пир: на каждого пришлось по паре луковиц и полкило оливок! Зато появились деньги на дорогу до Пирея, где им сообщили, что все рабочие места с боем заняты греческими беженцами, выгнанными турками из Малой Азии.
После трех недель скитаний и постоянных отказов братья отправились из Пирея на Гидру, остров у восточного побережья Пелопоннеса. Спроси у них, кто это посоветовал, они наверняка затруднились бы ответить, однако, по слухам, в тамошних доках требовались рабочие руки. Им удалось прокатиться зайцами на барже, перевозившей песок. К счастью, их обнаружили только по прибытии. Капитан хотел было вызвать полицию, однако потом сжалился и отпустил с богом, заставив каждого заплатить по две драхмы за проезд.
Очень скоро стало ясно, что на Гидре у братьев шансов не больше, чем в Пирее. Кто-то предложил им отправиться на Спетсес, соседний остров, населенный выходцами из Албании. В двенадцатом веке их предки укрылись здесь от насильственной исламизации, проводимой османами. Вот почему нынешние обитатели Спетсеса сохранили по отношению к туркам все тот же дух непримиримой враждебности. Они гордятся тем, что в свое время их остров стал центром борьбы за свободу Эллады и большая часть греческого флота была построена именно на его берегах. С тех пор Спетсес славится своим судостроением.