Основное в миросозерцании Православной Церкви — это радость о воскресшем Христе Спасителе. «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?» — эти хорошо известные всем православным людям слова выражают те ликования и надежды, которые неразрывно связаны с верой в воскресение Господа, той верой, из которой рождалась первая проповедь, возникали древнейшие общины, на которой утверждалось все христианство. «И Живот явися, и видехом и свидетельствуем, и возвещаем вам Живот Вечный, иже бе у Отца и явися нам», — с ликованием и торжеством свидетельствуют святые Апостолы (I Ин. 1,2). «Аще же Христос не воста, тще убо проповедание наше, тща же и вера ваша» (1 Кор. 15,14). Но Христос воскрес и «начаток умершим бысть» (1 Кор. 15,20). Таким образом, этот религиозный подъем вылился в определенное миросозерцание, нашедшее свое дальнейшее закрепление в последующей жизни Церкви — в святоотеческом учении. «Не дни скорби и печали учреждаем мы, как скоро возвещается о времени пасхального праздника, — писал святой Афанасий Великий в одном из своих пасхальных посланий, — но преисполненные радости и веселия праз днуем мы Пасху…
И поистине достойно радости то, что мы зрим победу над смертью, то есть наше нетление чрез воскресшее Тело Господа» [33].
Эту радость о воскресении Христа Православная Церковь сохранила с особой яркостью и силой [34]. Здесь живет и дышит та радость, которой исполнена была раннехристианская проповедь. Это ликование о воскресении и грядущей славе питала и питает ее внутреннюю жизнь, определяла и определяет ее духовный облик. И не случайно, что вся совокупность Поместных Православных Церквей встречает славное Воскресение Христово в один день. «Праздник Пасхи составляет сердце Православия, а вместе и живое свидетельство его полноты и истинности. Он есть ощутительное действие Духа Святого, явление Пятидесятницы, а вместе с тем — явление воскресшего Христа на земле, хотя и незримо, ибо уже после Вознесения» [35].
Характерна в Православной Церкви и ее литургическая жизнь [36].
В летописном сказании о крещении Руси говорится, что послы святого равноапостольного князя Владимира, имевшие задание «испытати гораздо» различные верования, дабы избрать лучшее, в Константинополе были свидетелями патриаршего богослужения. Вернувшись, они сказали князю: «И приидохом же в греки, и ведоша ны, идеже служат Богу своему, и не свемы, на небе ли есм. были, ли на земли: несть бо на земли такаго вида, ли красоты такоя, и недоумеем бо сказати; токмо то вемы, яко онде Бог с человеки пребывает, и есть служба их паче всех стран. Мы убо не можем забыть красоты тоя» [37]. Хотя достоверность этого сказания историческая критика подвергает сомнению, тем не менее в нем привлекает наше внимание весьма ценное свидетельство о том, что русского человека X столетия поразили прежде всего красота и благодатная сила православного богослужения, в котором он увидел живой опыт богообщения. И, действительно, сущность православного богослужения — это: «Вемы, яко онде Бог с человеки пребывает». Во всем православном богослужении происходит таинственная встреча Бога и человека, мира горнего и земного. Церковное богослужение — это и наше восхождение в молитве к Богу, и нисхождение к нам Богочеловека, приемлющего нашу «словесную службу» и подающего нам обильные дары Своей благодати.
Так как человек есть существо духовно–телесное, то и богослужение совершается одновременно духовно и в образах чувственных, видимых. Через эти образы перед нами раскрывается небесное, ибо «Божественный луч не иначе может нам воссиять, как под многоразличными священными и таинственными покровами» [38]. Полное, насколько это возможно для человека, Откровение невидимого Бога, явившегося во плоти, осуществляется в Святой Евхаристии. Причастники этого Святого Таинства реально приобщаются душой и телом к Божественной полноте (Кол. 2,9), становятся, по слову святого Кирилла Иерусалимского, «стелесниками и единокровными Христу», «Христоносцами» [39]. В Святой Евхаристии преодолевается «времени текущее естество» и открывается вечность. Божественная литургия разрушает границы времени и пространства, соединяя нас со всеми — живыми и умершими, — за которых возносятся молитвы пред Божиим Престолом. Поистине Святая Евхаристия, совершаемая во время Божественной литургии, «есть, — как это хорошо подмечает профессор Н. С. Арсеньев, — центральный нерв жизни Церкви. Здесь переживается присутствие Господа, прославленного, окруженного сонмами ангелов… здесь верные переносятся в иную — высшую — плоскость бытия и предстоят со страхом и трепетом; здесь обожается человек, становится общником божественного естества, общником прославленных плоти и крови Сына Божия; здесь весь мир как единая семья призывается к восхвалению
34
«Православие, — свидетельствует Н. Бердяев, — обращено к тайне Воскресения, как к вершине и последней цели христианства… Тайна Воскресения есть предельная тайна Православия… В католичестве мы, прежде всего, встречаем Христа Распятого, в Православии же — Христа Воскресшего». (Н. Бердяев. Указ. соч. С. 9.)
36
«Православие, прежде всего, литургично, — говорит Н. Бердяев, — оно научает народ и развивает его не столько проповедями и преподаванием норм и законов поведения, сколько самим литургическим действием, в котором дан прообраз преображения жизни».(Н. Бердяев. Указ. соч. С.7.)