О СЧАСТЛИВОЙ ПАМЯТИ ЕЛИЗАВЕТЫ, КОРОЛЕВЫ АНГЛИИ[442]
Елизавета и по характеру, и по судьбе своей была удивительной личностью среди женщин, достопамятной личностью среди государей. Но не у монахов или кабинетных сочинителей должны мы искать объяснений в подобном случае, ибо люди этого разряда, сильные в стиле, слабые в суждениях и пристрастные в чувствах, не являются надежными свидетелями в том, что касается истинного хода дел. О таких вещах следует судить министрам и другим людям, занимавшим высокие посты, тем, кто держал бразды правления и был знаком с трудностями и тайнами государственных дел.
Правление женщин во все времена было редкостью; еще реже такое правление бывало благополучным; сочетание же благополучия и продолжительности есть вещь наиредчайшая. Эта королева, однако, правила полных сорок четыре года и не пережила своего счастья. Об этом счастье я и собираюсь кое-что сказать, не сбиваясь на славословие, ибо слава — это дань людская, а счастье — дар Божий.
Во-первых, я отношу к ее счастью то, что до вступления на престол она вела жизнь частного лица; не столько из-за того чувства, столь глубоко коренящегося в человеческой природе, в силу которого блага, приходящие к нам неожиданно, всегда ценятся больше, но поскольку принцы, возрастающие в королевском семействе в уверенности, что им предстоит наследовать престол, бывают обычно испорчены излишней свободой и попустительством своих воспитателей и становятся поэтому и менее способными, и менее воздержанными. Вы поэтому обнаружите, что лучшими королями оказываются те, которые прошли обе школы жизни, такие, как Генрих VII у нас и Людовик XII во Франции; оба они в недавние годы и почти в одно и то же время пришли к высшей власти от жизни не только обыкновенной, но беспокойной и несчастливой; и оба замечательно преуспели, прославившись один мудростью, другой справедливостью. Весьма сходным образом обстояло дело и с этой королевой, чьи ранние годы и открывающиеся перспективы сменились неопределенностью, с тем, чтобы позднее, когда она утвердилась на престоле, судьба ее до самого конца сохраняла устойчивость и постоянство. Елизавета от рождения предназначалась к тому, чтобы царствовать, затем ее лишили прав на престол, позднее его занял другой. Судьба ее в правление брата была благополучна и спокойна, в правление сестры более несчастлива и неопределенна. И все же она не взошла из тюрьмы на трон внезапно, с умом ожесточенным и переполненным сознанием своего несчастья, но сначала обрела свободу и была утешена надеждами; и так, наконец, спокойно и благополучно, без смут и соперничества, началось ее правление. Обо всем этом я говорю для того, чтобы показать, как Провидение, замыслив создать совершенную королеву, подготовило ее, заставив пройти эти несколько ступеней ученичества. Не следует и беду ее матери рассматривать как повод к сомнениям в достоинстве ее рождения; тем более, поскольку ясно, что Генрих VIII полюбил другую женщину, прежде чем разгневаться на Анну[443], и что он не избег порицания потомков как человек, от природы в высшей степени подверженный как приступам влюбленности, так и приступам подозрительности, и неистовый в том и другом, вплоть до пролития крови. Кроме того, само выдвинутое против нее обвинение было, если только принять во внимание лицо, которого оно касалось, невероятным и основывалось на самых жалких домыслах; об этом тайно перешептывались (как принято в таких случаях) уже тогда, и сама Анна перед смертью торжественно и в памятных словах отрицала свою вину. Найдя посланца, чьей верности и доброй воле она могла, как ей казалось, довериться, она передала королю в тот самый час, когда готовилась взойти на эшафот, послание следующего содержания: он не изменил своему обычаю осыпать ее почестями; из нетитулованной дворянки сделал ее маркизой; затем поднял ее до себя и позволил разделить с ним трон и ложе; и вот теперь, наконец, когда уже не осталось более высокой ступени земной славы, он благоволил увенчать ее невинность мученичеством. Слова эти посланец не осмелился передать королю, пылавшему тогда новой любовью, но молва, защитница правды, донесла их до потомства.
442
Предположительно год написания этого текста — 1608. Бэкон придавал ему большое значение (в первоначальном варианте завещания он — единственный, в отношении которого явно выражено желание, чтобы он был опубликован). Впервые опубликован в 1658 г. В т. 6 издания Спеддинга, помимо латинского оригинала, опубликован английский перевод, с которого и выполнен перевод на русский язык для настоящего издания.
443
Мать Елизаветы