В 1593 г. Бэкон был избран в палату общин, где его вскоре заметили как выдающегося оратора. И здесь он совершил нечто такое, что не только не приближало, но намного отдаляло его от цели. Во время обсуждения в палате общин запроса королевы о предоставлении ей довольно крупной субсидии[483] не кто иной как Бэкон, выступил с критическими замечаниями. Он счел испрашиваемые субсидии «ужасающими». Бремя поборов, лежащее на «бедных подданных», указывал он, таково, что они не в состоянии его нести. Если так будет продолжаться, то джентльмены должны будут продать свои столовые приборы, а фермеры — свои медные котлы, прежде чем они смогут выплатить причитающиеся с них суммы. И, в заключение своей речи, Бэкон, обращаясь к членам палаты общин, напомнил: «Что же касается нас, то мы находимся здесь для выявления ран на теле государства, а не для того, чтобы их покрывать. Мы не должны дать себя убедить в том, что подданные богаче, чем они есть в действительности»[484].
Разумеется, зачисление джентльменов в разряд «бедных» подданных был всего лишь риторическим приемом оратора, но само по себе выступление против испрашиваемых королевой налогов было, несомненно, актом гражданской смелости Бэкона, актом, принесшим ему, с одной стороны, на долгие годы популярность парламентского оратора[485] и знатока конституционного права, а с другой — столь острое недовольство Елизаветы, что она запретила ему появляться в ее присутствии и обращаться к ней письменно. Естественно, в этих условиях о придворной карьере и помышлять нельзя было. Гнев и возмущение королевы «поведением» Бэкона в парламенте не могли умерить ни его верноподданические и «извинительные» письма на ее имя, ни даже ходатайство фаворита Елизаветы, графа Эссекса, выступавшего в качестве «покровителя» и «ценителя» таланта Бэкона. Ставшая к тому времени вакантной должность коронного адвоката, которой Бэкон добивался, снова была предоставлена не ему, а другому претенденту. И хотя в последующие годы «эпизод с Бэконом» был Елизаветой «забыт» и ему предоставлено было почетное, но не приносившее дохода звание «экстраординарного поверенного королевы», она до конца жизни своей оставалась по отношению к нему, по выражению биографа, «щедрой на улыбки, но никогда не проявляла щедрости руки»[486].
Между тем к услугам Бэкона прибегали во всех тех случаях, когда двору требовались его разносторонние знания, юридический опыт и дарование стилиста. Так, когда необходимо было ответить на хулу, возведенную на правление королевы Елизаветы I в пасквиле иезуита Парсонса (уверявшего читателей, что со времени Реформации, и в особенности правления Елизаветы, Англия впала в бедность, разорение и смуту), Бэкон публикует памфлет под названием: «Замечания по поводу одного пасквиля» («Observations upon a libel»), в котором читатели убеждаются в обратном: никогда еще Англия не была столь богатой и процветающей, как в «счастливое правление великой королевы».
Точно так же, когда требовалось юридически обосновать, что поднятый графом Эссексом мятеж (1599 г.) был актом измены и потому необходимо «примерно наказать» бывшего фаворита королевы, отстаивать интересы короны снова поручили Бэкону. И он не остановился перед тяжелым моральным выбором — ведь Эссекс был многие годы его щедрым покровителем, считавшим Бэкона своим доверенным лицом[487]. Интересы короны требовали отправить Эссекса на плаху, и Бэкон сделал все, что от него требовалось, — Эссекс был казнен в 1601 г.[488]
В 1597 г. были опубликованы «Опыты, или Наставления» Бэкона — сочинение, принесшее автору широкую известность «морального философа» и писателя. В посвящении своему брату Энтони Бэкон из ложной скромности сравнил свой труд с «плодом, сорванным незрелым во избежание воровства». Позднее, когда он мог уже себе позволить говорить то, что думал, Бэкон писал об «Опытах»: «Они принадлежат к лучшим плодам, которые с божьей милостью могло принести мое перо»[489]. Во всяком случае, читательский успех был столь велик, что потребовались еще два значительно дополненных прижизненных издания (в 1612 и в 1625 гг.)[490].
483
Субсидиями именовались королевские налоги, собираемые с разрешения парламента (точнее — палаты общин). Этим термином подчеркивался «добровольный» характер налогов, интерпретировавшихся как «подношение» подданных монарху, а не как следствие монаршей воли.
485
О том, что Бэкон был крупнейшим в свое время стилистом и парламентским оратором, свидетельствуют слова близко знавшего его знаменитого драматурга и поэта начала XVII в. Бена Джонсона: «Никто и никогда не говорил с большей легкостью, более сжато, с большим весом и не допускал в своих речах меньше пустоты и празднословия... Слушатели не смели ни кашлянуть, ни отвести от него глаз, боясь что-нибудь не пропустить. И хотя многие ему завидовали, все больше всего боялись, как бы он не замолчал» (цит. по:
486
The Works of Lord Becon. L., 1857-1874. Vol. I-XIV. Vol. I. P. IV. (Далее: The Works).
487
После неудавшегося ходатайства Эссекса перед королевой о предоставлении Бэкону должности коронного адвоката граф как бы в «возмещение морального ущерба» подарил ему свой манор стоимостью 1800 ф. в год. Бэкон принял дар, так как не желал «показаться неблагодарным» (см.:
488
После казни Эссекса правительство опубликовало написанную Бэконом «Декларацию о действиях и изменах, совершенных графом Эссексом».
490
В издании 1597 г. было 10 «Опытов» — эссе, в издании 1612 г. — 38 «Опытов», в издании 1625 г. — 58 «Опытов».