Появление на английском престоле Якова I Стюарта (1603 г.) пробудило надежды Бэкона на перемену фортуны: Яков I слыл «ученым» и, следовательно, «не мог» остаться равнодушным к «новой философии» и ее создателю. «Я чувствую себя, как человек, пробудившийся от сна», — писал в те дни Бекон. Однако и в начале нового правления Бэкона ожидали лишь новые разочарования.
В списке назначений на придворные должности Бэкон не нашел своего имени даже в той скромной роли, в которой он выступал при дворе Елизаветы (т. е. экстраординарного поверенного короны). Когда же в честь коронации король решил даровать Бэкону — в числе 300 лиц — рыцарское звание, то в мотивирующей части были отмечены не его заслуги, а заслуги его брата Энтони. Это был акт более чем оскорбительный. Естественно, что Бэкон долго колебался, прежде чем согласиться принять этот, по его выражению, «проституированный титул»[491]. Когда же он, наконец, согласился, то указал, что делает это в силу того, что несколько членов юридической корпорации Грейвс-Инн уже удостоились этой чести и что он как старшина корпорации не может с этим не считаться. И снова он обращается к тем, кто был больше всего повинен в его неудачах, — к Сесилям, правда, на этот раз к сыну покойного лорда Берли Роберту, лорду Солсбери, занявшему пост государственного секретаря.
«Теперь моя цель состоит в том, чтобы полностью посвятить себя перу, посредством которого я буду в состоянии сохранить память и заслуги текущего времени»[492]. Парадокс заключался в том, что такого рода настроения появлялись у Бэкона в дни неудач и разочарований, но они мгновенно испарялись, лишь только на его небосводе блеснет новый луч надежды на получение придворной должности. Какое глубокое раздвоение человека, обладавшего несравненным умом и житейской мудростью! О состоянии духа Бэкона в эту пору можно судить по его сочинению «Об истолковании природы. Введение» (1603 г.), в котором легко усмотреть описание его жизни, или своего рода исповедь. До недавнего времени он надеялся, что, поступив на государственную службу, он будет в состоянии содействовать прогрессу наук. С этой целью он изучил гражданские науки (т. е. право и моральную философию) и искал расположения и поддержки у сиятельных друзей. Однако его рвение на этом поприще было истолковано как амбиции честолюбца. Между тем ухудшившееся здоровье призывает его к осторожности и напоминает о том, что нельзя долее пренебрегать своим призванием. Вот почему он намерен целиком посвятить себя научным занятиям. В 1605 г. Бэкон опубликовал (с посвящением королю Якову I) трактат «О значении и успехах знания божественного и человеческого», которым было положено начало делу всей его творческой жизни — многотомному труду под общим названием «Великое восстановление наук»[493]. В пору столь недвусмысленного отрешения Бэкона от надежды на гражданскую карьеру фортуна стала поворачиваться к нему своей «улыбающейся» стороной. В 1607 г. Бэкон назначается генерал-солиситором (главным адвокатом короны), т. е. на должность, в получении которой ему было решительно отказано в правление Елизаветы I; наконец, пять лет спустя он становится генерал-атторнеем, т. е. высшим юрисконсультом короны.
Меньше всего это неожиданно проявленное расположение к Бэкону объяснялось симпатией «ученого монарха» к ученому и мыслителю, все гораздо проще: Якову I нужен был слуга, пользующийся большим влиянием в парламенте, который с первых же встреч с королем проявил строптивость и «дух неповиновения».
Что же касается самого Бэкона, то в факте все большего втягивания его в дела королевской администрации еще раз наглядно проявилась вся мера его «неустойчивости» перед соблазном придворной карьеры. Откуда это у него? Было ли это результатом его роковой раздвоенности между естественной склонностью мыслителя к уединению и с молоком матери впитанным влечением к блеску быта придворного сановника, наслаждению властью? Может быть, правильнее видеть в указанном факте проявление поразительной последовательности и целеустремленности Бэкона, уверовавшего в то, что только высокое положение при дворе обеспечит ему условия, необходимые для реализации плана «Великого восстановления наук», — пусть он сам сможет работать над этим только урывками, зато поддержка короля позволит мобилизовать силы многих других, поскольку объем предстоящей работы громаден.
491
«Что касается рыцарского достоинства, то мне остается желать хотя бы одного, чтобы церемония, — если не оно само, — возвысила бы меня. Это значит, чтобы она не происходила таким образом, будто я нахожусь в стаде» (цит. по:
493
План этого труда включал шесть частей. Вот их названия: 1) «Разделение наук»; 2) «Новый органон, или Указания для истолкования природы»; 3) «Явления мира, или Естественная и экспериментальная история для основания философии»; 4) «Лестница разума»; 5) «Предвестия, или Предварения второй философии»; 6) «Вторая философия, или Действенная Наука» (см.: