История правления короля Генриха VII

Король, защитив таким образом репутацию Максимилиана, посоветовал ему теперь поторопиться с завершением своих матримониальных дел с Бретанью, что Максимилиан и сделал, и, очевидно, преуспел в отношении юной леди и главных лиц ее окружения, поскольку брак был заключен заочно[162], посредством обряда в то время и для этих мест нового. Ибо герцогиня была не только публично обручена, но провозглашена супругой, торжественно возведена на брачное ложе, и, после того как она была уложена, туда взошел посол Максимилиана с верительными грамотами и в присутствии разных благородных лиц, мужчин и женщин, поместил ногу (обнаженную до колена) между брачными простынями с той целью, чтобы обряд можно было считать равносильным совершению брака и действительному познанию супруги. После того как это было сделано, Максимилиан (у которого было свойство бросать дела тогда, когда они приближались к завершению, и довершать их в воображении, подобно лучникам, не дотягивающим тетиву до уровня головы, и которому уложить леди в постель самому[163] было бы не труднее, чем делать из этого спектакль), считая, что все теперь обеспечено, пренебрег на время дальнейшими шагами и занимался своими войнами[164]. Тем временем французский король (посоветовавшись со своими богословами и обнаружив, что это мнимое бракосочетание было скорее изобретением двора, нежели чем-то, совершенным по законам церкви) приступил к делу более реальным образом и, пользуясь тайными средствами и услугами тайных агентов, как матрон из окружения юной леди, так и ее советников, попытался в первую очередь освободить ум самой юной леди от вопросов, касающихся религии и чести, что требовало двойного труда, ибо не только Максимилиан был обручен с леди, но и дочь Максимилиана была обручена с королем Карлом, так что задуманный брак хромал на обе ноги и не был свободен от препятствий с обеих сторон. В том, что касалось обручения с королем Карлом, существовало то ясное и убедительное возражение, что дочь Максимилиана не достигла совершеннолетия и потому не была связана юридическими обязательствами, так что за каждой из сторон оставалось право расторгнуть соглашение. В том же, что касалось обручения Максимилиана с самой леди, им было труднее, ибо ссылаться было не на что, кроме того, что оно совершено без согласия ее государя, короля Карла, под опекой и покровительством которого она находилась и который заменил ей отца, и потому, при отсутствии этого согласия, не имело законной силы. Что до мнимого совершения брака, они потешались над ним и говорили, что, мол, сразу видно, что Максимилиан — вдовец и что он холоден к своей невесте, если согласился сочетаться браком через заместителя и не захотел проделать небольшое путешествие, чтобы не оставалось никаких сомнений. В результате юная леди, под воздействием этих доводов, понемногу прислушиваясь к тому, что со своей стороны говорил французский король (не скупившийся ни на какие награды и обещания), очарованная славой и величием короля Карла (к тому же юного короля и холостяка) и не желавшая сделать свою страну ареной длительной и обещавшей столько горя войны, тайно согласилась принять предложение короля Карла. Но в то самое время, как происходили эти тайные переговоры, король Карл, чтобы лучше уберечь их от каких-либо препятствий и противодействий, прибегнул к своей обычной уловке и, думая устроить свой брак так же, как он вел свои войны, то есть вселяя в короля Англии напрасные надежды, отправил торжественное посольство[165] в составе Франциска, лорда Люксембургского, Карла Мариньяна и Робера Гагьена, генерала ордена Св. Троицы[166] для переговоров о мире и союзе с королем, включив в свое послание статью в форме просьбы о том, чтобы, при наличии на то соизволения короля Генриха (в соответствии с его правом сюзерена и опекуна), французский король мог распорядиться в вопросе о замужестве юной герцогини Бретани так, как он сочтет за лучшее, и предлагая законным порядком лишить силы совершенное Максимилианом заочное бракосочетание. Притом он, чтобы отвлечь всеобщее внимание, все это время не прекращал своих ухаживаний и попечения о дочери Максимилиана, ранее присланной к нему для того, чтобы получить воспитание и образование во Франции, не отпускал ее от себя и, напротив, решительно заявлял, что намерен сочетаться браком именно с ней, а что касается герцогини Бретани, то он желает лишь сохранить свое право сюзерена и выдать ее замуж за какого-либо союзника, который бы от него зависел.

162

Примечание Дж. Спеддинга: Полидор Вергилий, от которого все это идет, не сообщает даты этого заочного бракосочетания, а усердие современных французских историков, похоже, не увенчалось успехом, и им не удалось надежно установить эту дату. Говорят, что оно совершалось в такой тайне, что даже слуги герцогини некоторое время о нем не знали. Если так — а существование сомнений относительно даты такого события делает вероятным, что соблюдению тайны придавали большое значение, хотя я не обязывает нас верить вместе с Рапеном, что и Генрих, и Карл узнали о происшедшем позже, чем через двенадцать месяцев, — то цель состояла в том, чтобы скрыть это от Карла, и нам нет нужды искать объяснений тому, что Максимилиан удовлетворился заочным браком, так далеко, как это делает Бэкон: если бы он лично отправился в Бретань, тайну было бы труднее сохранить. Лингард считает, что бракосочетание состоялось не ранее апреля 1491 г., что, по всей видимости, неверно, ибо сохранился документ, датируемый 29 марта того года, в котором отчетливым образом упоминается этот брак. Д'Аржантре помещает его около начала ноября 1490 г.

163

Примечание Дж. Спеддинга: Помимо соображений, названных в предыдущем примечании, следует помнить, что Анна достигла четырнадцати лет только 26 января 1490/1491 г.

164

Примечание Дж. Спеддинга: Что же сталось с английскими войсками в Бретани? Полидор Вергилий не знал, что они были там; старые английские историки, доверчиво следовавшие за Полидором, не ставили этого вопроса; современные, исправляя датировку Полидора, ставят его, но не дают на него правильного ответа. Войска, однако, все это время были там, и в связи с вопросом об управлении страной при Генрихе особенно важно знать, когда и при каких обстоятельствах они возвратились. Ибо это был самый значительный ход в игре, и Бэкон считал его единственным исключением в ряду удачных военных предприятий Генриха, притом таким, которое столь мало согласуется со всем остальным, что он вынужден приписать его несчастному случаю, который из-за недостатка политического предвидения король не сумел предусмотреть. Французские историки рассказывают нам, что было на самом деле, и показывают, что это дело в действительности было не исключением, а поразительной иллюстрацией как раз тех качеств и той удачи, которыми наделяет Генриха Бэкон.

Я уже объяснял, что экспедиция планировалась весьма тщательно и составила часть сложной, с участием Испании и Фландрии, операции, цель которой была остановить движение французского короля по пути захвата Бретани. В ходе осуществления этого плана Испания угрожала Франции на юге в Фуэнтэррабии; Максимилиан, хотя ему и мешали домашние неприятности, ухитрялся с помощью Генриха отвлекать на себя силы противника на севере и в то же время с успехом продолжал свое сватовство к юной герцогине; а английские силы в Бретани тем временем, если и не одерживали блестящих побед над французами, то все же сумели остановить завоевание. Результатом всех этих действий было то, что Карл оставил попытку достичь своих целей этим путем. Действительно, утверждали — не только Полидор Вергилий и те, кто ему следовал, но и лучше информированные современные писатели, — что Генрих не только не сумел должным образом поддержать и ободрить эти силы во время их пребывания в Бретани, но отозвал их менее чем через шесть месяцев, — т. е. прежде чем истек обусловленный срок службы. Это, однако, несомненная ошибка, порожденная попыткой соединить рассказ Бэкона с фактами, извлеченными из раймеровских Foedera и бретонских архивов, вместо того, чтобы целиком отставить его в сторону, как не согласующийся с этими фактами и не имеющий за собой более надежного авторитета, чем Полидор. В действительности в середине августа 1489 г., который был пятым месяцем после высадки, Генрих не отозвал, а усиливал войска в Бретани (см. у Раймера, а также «Календарь открытых писем», где мы находим распоряжения, изданные 14, 15 и 16 августа, относительно набора войск «для отправки в Бретань»). Результатом всего этого (если не пытаться точно проследить действие каждой из множества причин, а совокупности обусловивших конечный результат), было то. что Карл вскоре согласился заключить мир на условиях, отнюдь не невыгодных для Бретани. По Франкфуртскому договору, заключенному между ним и Максимилианом где-то осенью 1489 г., было решено, что Карл должен вернуть герцогине все города, захваченные им после смерти ее отца (кроме трех или четырех, которые должны были находиться под наблюдением герцога Бурбонского и принца Оранского до той поры, когда будут полюбовно улажены разногласия, для каковой цели в следующем апреле, в Турне должен был состояться конгресс); что он должен тем временем вывести свои войска из Бретани, а герцогиня должна распустить своих наемников-иностранцев. «Et vuyderont (пишет Д'Аржантре) les gens de guerre Francois de Bretagne, comme aussi la Duchesse feroit vuyder les Anglois» (И выведет французских солдат из Бретани, тогда как герцогиня удалит англичан (франц.)). Этот договор был одобрен герцогиней, согласно Лобино, в ноябре 1489 г., после чего английские войска должны были, разумеется, быть выведены, либо же, если они оставались, то только на время уплаты расходов.

Мы видим, таким образом, что нет оснований считать это предприятие чем-то, требующим объяснений или оправданий. Если от него не ждали многого, то это еще не делает его менее характерным для Генриха. Чего от него ждали, то и было достигнуто, и едва ли его вина в том, что выигрыш хода не принес победы в игре. Дело бракосочетания Максимилиана и герцогини зашло так далеко, что 23 марта 1489 г. — т. е., я полагаю, 1489/1490 г., хотя для данного вопроса не важно, к какому году относится дата — было издано распоряжение о заключении его по доверенности, и если бы дело было законным порядком доведено до конца, что могло бы (как кажется) произойти, не оставь его Максимилиан, когда оно было почти сделано, то планы Карла были бы полностью расстроены. В действительности он был вынужден оставить попытку захватить Бретань силой и пробовать другой путь. Таким образом представляется, что указанное предприятие во всех отношениях было запланировано с характерной осторожностью и исполнено с характерным успехом.

165

Примечание Дж. Спеддинга: Мне не удалось с абсолютной точностью установить дату этого посольства. Но вот то обстоятельство, в изложении которого меньше всего оснований предполагать у Полидора Вергилия ошибку и дата которого может быть установлена с наибольшим приближением к достоверности: послы, которых Генрих отправил с ответом на это посольство, встретили на своем пути, в Кале, папского легата, направляющегося в Англию. И хотя Полидор пишет, что легат был направлен папой Александром VI, только что сменившим папу Иннокентия (в каковом случае дело должно было бы происходить не ранее августа 1492 г., после того, как Карл и Анна бракосочетались и когда Англия и Франция находились в состоянии войны), я полагаю более вероятным, что он ошибся в отношении даты смерти папы Иннокентия, чем в отношении такого обстоятельства, как случайная встреча в Кале послов и папского легата.

Принимая в таком случае это событие за точку отсчета, упомянутое здесь «торжественное посольство» можно более или менее уверенно отнести к ноябрю или декабрю 1489 г. Из дневника Герольда мы знаем, что «в том году на Рождество в Англии находилось большое французское посольство, а именно Франциск, его высочество герцог Люксембургский, виконт Женевский, и генерал ордена св. Троицы во Франции, которые на Иванов день обедали за королевским столом»; что «тотчас после» Сретения (т. е. 2 февраля 1489/1490 г.) «послы Франции получили ответ, были весьма щедро вознаграждены и благополучно доставлены к берегу моря королевским распорядителем милостыни и сэром Джоном Рейсли, рыцарем»; что «вскоре после того, как король отправил большое посольство во Францию (вероятно, то, на верительных грамотах которого стоит дата 27 февраля), то есть лорда-хранителя печати, епископа Эксетерского, графа Ормонда, камергера королевы и приора храма Христа в Кентербери»; и что «во второй половине великого поста (четвертое воскресенье поста пало в 1490 г. на 21 марта) к королю прибыли многие и разные послы, а именно папский легат» и т. д. При этих обстоятельствах послы, направлявшиеся в Париж, и папский легат, направлявшийся в Англию, с большой вероятностью должны были встретиться в Кале.

С другой стороны, у Раймера имеется охранная грамота на три поименованные Бэконом лица, датированная 10 декабря и отнесенная к шестому году правления Генриха, т. е. к 1490 г. — к дате, которая и сама по себе представляется вероятной.

166

Основной задачей основанного в 1198 г. монашеского ордена Св. Троицы или тринитариев был выкуп христиан из плена. XV век был апогеем влияния ордена. Генерал ордена Робер Гагьен (Gaguien) (ок. 1433 — 1501) известен как гуманист, друг Эразма Роттердамского.