Вот какую речь произнес стратиг [13]. Войско криками и рукоплесканиями выразило свое одобрение, признало его советы наилучшими и изъявило готовность следовать за ним повсюду. Он обложил засадами всю дорогу, проходившую по крутым, отвесным, рассеченным ущельями вершинам и вдоль изрезанных оврагами склонов, обильно поросших деревьями и различными кустарниками. Заранее заняв скрытые места, стратиг ожидал приближения варваров.
Хамвдан же кичился и чванился своими многолюдными отрядами, хвастал и бахвалился обилием добычи и многочисленностью пленных; он все время уклонялся в сторону от дороги, сидя на крупной необыкновенно резвой кобылице, и появлялся то перед войском, то позади него, потрясая копьем, которое он то устремлял в пространство, то, трепещущее, снова притягивал к себе. Когда кончился доступный для лошадей путь, варвары сгрудились на труднопроходимых, узких, неровных тропинках; их строй рассыпался, и каждый стал как попало взбираться по кручам. Вот тогда-то полководец протрубил сигнал и, подняв из засады своих воинов, устремился на варваров.
5. Все они [до этого момента] держались за рукояти мечей и [теперь], обнажив их, стали налево и направо истреблять вражеское войско, утомленное тяжелым переходом, тогда как сами были исполнены сил. Сам Хамвдан едва не попал в плен к ромеям, но, будучи весьма изобретательным и очень находчивым в трудных обстоятельствах, он отвлек ромеев от преследования тем, что велел рассыпать по дороге золото и серебро, которое в изобилии вез с собою. Ромеи стали подбирать золото, а ему с немногими телохранителями удалось тем временем бежать от опасности. В этом бою ромеи истребили такое число варваров, что и теперь еще повсюду видны там, говорят, груды человеческих костей [14].
Таким образом, стратиг добился с помощью оружия и хитрости победы, уничтожил многолюдное войско варваров и обратил в бегство Хамвдана, сбив с него спесивое чванство, обнажив его постыдное малодушие и трусость. Затем он [приказал] снести в одно место доставшуюся в бою добычу, а также награбленное варварами у ромеев, созвал всех воинов и разделил большую часть между ними [15]. Плененных [варварами жителей] он снабдил всем необходимым на дорогу и отправил по домам, а захваченных в этой войне агарян заковал в цепи и, вознеся благодарственные молитвы провидению, с победным гимном отправился в путь к самодержавному властителю, готовясь к торжественному въезду в Византий [16]. Воины рукоплескали полководцу, заслуженно восхищаясь им, и прославляли мужа, равного которому не породило живущее поколение; видя, что ему всегда сопутствует удача в битвах, они почитали его счастье божественным даром.
Когда Лев достиг Византия и вошел в город с обильной добычей и множеством пленных агарян, самодержец Роман принял его с честью; во время триумфа в театре [17] Лев изумил зрителей огромным числом рабов [18] и [количеством] захваченного добра; государь по достоинству оценил наградами и почестями его ратные подвиги. Так благодаря полководцу Льву, была спасена Азия [19], а побежденный Хамвдан стал беглецом и скитальцем.
6. Родной брат Льва, о котором шла речь, Никифор Фока (следует повторить в главных чертах рассказ о нем и продолжать последовательное изложение нашей истории) подступил к городу критян и провел там зиму, готовя войско к сражению и сооружая осадные машины. Он успешно выполнил все согласно своим намерениям, а когда зимнее положение солнца стало понемногу изменяться к весеннему, вооружил своих воинов, расположил их глубокой фалангой и под звуки труб и шум тимпанов двинулся приступом на город. В то время как стратиг укреплял передние ряды и выстраивал воинов в четырехугольник, из-за [вражеского] вала высунулась, ломаясь и кривляясь, какая-то беспутная девка и стала самым наглым и бесстыдным образом ворожить и распевать заклинания [20]. Среди критян, говорят, в большому ходу прорицания, колдовство, вымогательства у алтаря и суеверия, проникшие к ним давно от манихеев и Моамета [21]. Но наглая девка не только чародейством обнаружила свое распутное бесстыдство: подняв выше дозволенного платье и обнажив тело, она осыпала Проклятиями и насмешками стратига. Тогда один меткий лучник, натянув тетиву, пустил в разнузданную бабенку стрелу. Свалившись с башни на землю, она расшиблась и испустила дух, поплатившись жалкой смертью за дерзость. Сразу завязалась жаркая битва, и критяне некоторое время сопротивлялись; стоя на стенах, они упорно отражали натиск ромеев и многих ранили.
13. В этой речи, несомненно, отразилась практика школьных сочинений. Подражание стилю речей Велизария, как они воспроизведены у Агафия, здесь очевидно.
14. Никаких точных данных о сражении у Льва Диакона нет. Место битвы не названо. По Скилице (250) и Продолжателю Феофана (479), это – г Адрасса. Согласно Ватиканскому Анониму (199), сражение происходило в клисуре (ущелье) Килиндр. По Яхъе Антиохийскому (83-84), который! датирует битву 8 ноября 960 г., – в клисуре Дарб-Мгарах. Ни одно из этих названий не поддается точной локализации (Маркопулос. 1979, 112). Согласно арабскому историку Мискавейху, жители Тарса предупреждали Сейф-ад-Даулу о засаде в ущелье и просили идти другой дорогой. По его же свидетельству, после битвы от войска осталось 300 человек (Там же. 112). О победах над Сейф-ад-Даулой упоминается и в трактате Никифора (О сшибках. 192).
15. Раздел добычи между воинами был узаконен императорами исаврийской династии. Согласно своду «Эклога», при разделе добычи шестую часть следовало отдать в казну, остальное – разделить между воинами. При этом полководец и командиры не участвовали в разделе: они довольствовались жалованьем (Эклога. XVIII; Прохирон. 40). О разделе добычи говорится в «Стратегике» Маврикия и в действовавшей в Х в. «Тактике Льва» (XX, 192; см. также: Дэн. 1948, 347).
16. Обычай триумфального шествия победителя в столицу (которую Лев обычно называет не Константинополем, а архаически Византием) с добычей и пленными сохранился в Византии почти во всех подробностях со времен Римской республики. Триумф входил в число актов придворного церемониала, его порядок описан в «Книге церемоний» Константина Багрянородного (607-615).
17. Лев пишет о триумфе в театре. Но согласно Книге церемоний, торжество проводилось на ипподроме, а здание Большого театра уже с V в. стало местом казней (Жанен. 1950, 190). В Константинополе и его окрестностях было несколько ипподромов (Там же. 177-189)-здесь имеется в виду центральный. Полное исследование об ипподроме и его роли в истории Византии см.: Гийян. 1962.
18. Все источники отмечают для второй половины Х в. значительный рост числа рабов в связи с победами Византии. Это был не рецидив рабовладельческой формации, а лишь временное приспособление устаревшего общественного института к процессу феодализации. Рабы затем становились и стратиотами, и членами крестьянских общин. Их приток усилил имущественную дифференциацию. Крупные чины фемного войска, имевшие значительные земельные владения, расселяли рабов как зависимых поселенцев. Из рабов-челядинцев составлялась вооруженная свита динатов, которую они использовали для внеэкономического наступления на общину, для прямых захватов крестьянских участков. Таким образом, в исторической ситуации Х в. рабство послужило ускорению феодализации (Сюзюмов. 1963).
19. Торжественный вывод Льва, хотя и звучит как преувеличение, но подтверждает, что в третьей четверти Х в. произошел перелом в отношениях Византии и Арабского халифата. Общность интересов феодализирующейся знати и централизованного государства, использование фемного войска, длительное существование свободной крестьянской общины – вот главные причины, которые обусловили подъем военной мощи Византии во второй половине Х в.
20. Перебранка между осажденными и осаждающими была делом обычным. В частности, идентичный эпизод приводит Киннам, когда рассказывает об осаде Мануилом Комнином одной венгерской крепости (Газе. 419).
21. Все религии, кроме христианства, византийцы считали суевериями, в том числе верования манихеев (имеются в виду павликане) и мусульман. Биография Магомета реалистично изложена Константином Багрянородным (Адм. 90-91), но, как только он переходит к описанию учения пророка, рассказ становится недостоверным.