32. И то, что прежде служило возвышению величия [Константинополя] в их сознании до необычайности, сравнительно недавно превратилось в пренебрегаемое, если не для всех и не совершенно, то для большинства простецов — в меньшей степени, ибо они мало в этом понимали, а для немногих — в большей, ведь они, пользуясь разумом как мерилом[2467] и критерием, не видели, чтобы прежняя молва уравновешивала нынешнюю.
Но вернемся обратно. Выше мы сказали, что три властителя всей России вместе с их подданными придерживаются православной веры и являются нашими единомышленниками, а четвертый — нет.
33. Он, располагая большей силой из-за многочисленности и опытности его войск, даже северным скифам противостоит и далеко превосходит их. В то время как другие платят им ежегодную дань, он — никогда. Ибо он живет в укрепленных местах и имеет соседями кельтов и галатов[2468], которые живут возле океана, простирающегося на Север и к острову Туле[2469], откуда вырывается зефир и куда уходит заходящее, — народ в высшей степени воинственный, и я буду не далек [от истины], если назову его непобедимым.
34. Но он придерживается чуждого образа мыслей и воздает поклонение солнцу. Тем не менее, в настоящее время он обещает стать нашим единомышленником в вопросах веры, если мы передадим посланному им послу, Роману, еписко-пию и митрополию всей России, в соответствии с установленными правилами церковными, как преемнику недавно скончавшегося Феогноста. Ибо [Ольгерд] любил его и был ему очень предан, с одной стороны, так как он по женской линии был родственником сопредельного князя, который ему приходился свойственником. Этот князь был благочестив и привержен нашим божественным догматом. Так что по этой причине и сам [Ольгерд] был дружен с Романом и охотно слушал его, когда тот часто приходил и наставлял его в благочестии, и учил его речениям пророков и апостолов, так что и у него они не сходили с уст.
35. Посему и он любил Романа частью за это, частью за то, а главным образом потому, что его частыми поучениями и наставлениями был посвящен в благочестивые догматы и приблизился к принятию божественного крещения.
Был же этот Роман из числа мужей, воспитанных в благочестии, в монашеской жизни и благоговении, носил сан священника и приобрел достаточный опыт в чтении священных книг. Он был от роду около пятидесяти пяти лет, и вид имел от природы очень величественный и почтенный.
И пришло бы дело к успешному завершению и народ бы тот принял [христианскую] веру, если бы все было сделано по просьбе пославшего [Романа в Византий] этнарха.
36. Но воспрепятствовал гнев Божий, который не позволял ромеям завершить никакое хорошее дело из-за ереси многобожия, которую беззаконно ввели нынешние предстоятели церкви. Ибо, едва Роман был здесь рукоположен-[в митрополиты], как тотчас появился оттуда другой, именем
Алексий, приехавший поспешно в Византий. Он не здесь был посеян и взращен, а там — вероятно, за деньги — получил сан от неких епископов. Таким образом, и он, подобно народу посеянных [и выросших] в тот же день гигантов, оказался митрополитом. Это был дурной, коварный и легкомысленный человек, чуждый всякого благочестивого устроения и одновременно повинный во многих преступлениях, заслуживающих извержения из сана, как следовало из пришедших позже из России писем тамошних обитателей.
37. Но поскольку он привез с собой много денег и дал Кан-такузину, который тогда был императором, и Филофею, бывшему тогда патриархом, подарки, коих каждый из них желал, он без труда получил то, о чем просил. Короче говоря, он заткнул все рты и, подчинив себе их волю, а законы упразднив и изгладив из [их] памяти, легко добился того, что все обвинения [против него] канули в лету.
Отсюда и получилось, что митрополия всей России оказалась разделена на две части между Романом и Алексием. И если бы только разделение это осталось таким, каким было в начале!
38. Но по отшествии Романа в назначенную ему часть, Алексий снова произвел путаницу, дав еще больше денег и получив большую и лучшую область, чем нанес Роману смертельный удар.