Между тем Броун получил от своего двора положительный приказ во что бы то ни стало освободить саксонцев. Соединение обеих армий под начальством опытного полководца, которого Австрия причисляла к величайшим своим сыновьям, тотчас сообщило бы войне иной оборот.
Фридрих был убежден в этом и потому удвоил свою деятельность, чтобы блокировать саксонский лагерь и отрезать находящиеся в нем войска от всякой помощи. Чтобы лучше достигнуть этой цели, фельдмаршал Кейт должен был двинуться с сильным отрядом в Богемию, для наблюдения за движениями австрийцев. Прусский фельдмаршал граф Шверин уже проник с 35 000 человек в Богемию и расположился лагерем близ Кенигсгреца. По плану Фридриха, эти две прусские армии должны были так занять неприятеля в его собственной стране, чтобы он не мог подумать о саксонцах. Сам он ждал со дня на день сдачи блокированной армии, так как до этого считал опасным идти в Богемию, где у него не было продовольственных складов, кроме того, саксонские войска тогда овладели бы Эльбой и остались бы в тылу у короля; у него не было и достаточного количества повозок и судов для перевозки жизненных припасов, а ужасные дефиле, прикрывавшие со всех сторон доступ в это королевство[19], требовали еще многих необходимых приготовлений.
Чтобы освободить саксонцев, Броуну приходилось переправляться через Эгер, а у него еще не было понтонов; они были доставлены вместе с необходимой артиллерией, и лишь тогда Броун выступил в поход. Фридрих намеревался принудить его к отступлению посредством битвы; передав поэтому начальство над блокированной армией маркграфу Карлу, он отправился к своим войскам, стоящим при Ауссиге, и выступил с ними из лагеря 30 сентября, как раз в тот день, когда Броун действительно переправился через Эгер. На рассвете следующего дня оба войска встретились недалеко от богемского местечка Ловозиц. Австрийская армия состояла из 50 батальонов и 72 эскадронов и имела 98 орудий; прусская – из 24 батальонов, 60 эскадронов при 102 орудиях. Был густой туман, так что в нескольких шагах едва можно было различать предметы. Броун не занял высот Лобош и Радозиц, с которых можно было обстреливать австрийцев. Это обстоятельство заставило Фридриха предположить, что австрийцы переправились через Эльбу и что он наткнулся лишь на арьергард. Несколько тысяч человек хорватов и венгерской пехоты, расположившиеся в виноградниках у подошвы горы Лобош и открывшие ничтожную пальбу по прибли жающимся пруссакам, подтвердили это мнение, по тому что такими легкими отрядами обыкновенно при крывают отступление. Императорская конница, подвер гнувшаяся огню прусской артиллерии и стойко выдер жавшая его, как бы желая исполнить еще другие намерения, довершила заблуждение короля. Сражались в густом тумане, не видя друг друга; между тем король велел занять высоты.
Так как позиция Броуна была обеспечена в центре и на левом фланге болотами и другими недоступными проходами, то Фридрих обратил все свое внимание на город Ловозиц, прикрывавший правый фланг неприятеля, и сосредоточил там лучшую свою пехоту и большое количество орудий; впереди он выдвинул сильную батарею и устроил редуты. К полудню туман рассеялся и обе армии увидели друг друга. Прусская кавалерия произвела правильную атаку, перескочив через широкий ров, и опрокинула австрийскую конницу; но, преследуя ее в горячности, попала под сильный огонь ловозицкой артиллерии и должна была отступить с большим уроном. Не могла она прорваться и через левый фланг неприятельской пехоты, которая была расположена на краю глубокого рва. Тогда пруссаки решили прогнать хорватов из виноградных садов, заборы и плетни которых служили им бастионами; это предприятие удалось, хотя стоило многих трудов. Однако Броун велел теперь лучшей своей пехоте, стоявшей на правом фланге, атаковать высоты; но стоявшие там пруссаки защищались, как львы: несколько полков истратили уже все свои патроны; тогда они бросились в штыки и били неприятелей прикладами, как дубинами. Этот ужасный рукопашный бой длился до тех пор, пока пруссаки не прогнали австрийцев с горы и в самый Ловозиц. Пользуясь их замешательством, они подожгли город и выбили оттуда все неприятельские войска, чем наконец решили судьбу этого дня. Броун совершил мастерское отступление под прикрытием пехоты левого фланга, которая совсем не сражалась и одна только была в порядке. Чтобы обеспечить свою ретираду, он велел сломать мост через Эльбу у Лейтмерица и все мосты через Эгер; таким образом он оставил королю поле битвы, не уступив тому, однако, своих прав на победу. Но победа была несомненна, как и последствия доказали это, хотя прусское войско потеряло больше солдат и с обеих сторон имелись пленные. В Вене отслужены были молебствия в продолжение девяти дней за павших в битве воинов, причем остряки говорили: «Это благодарственный молебен за то, что нам все же не так худо пришлось»[20].
20
Героем Ловозицской битвы стал герцог Бевернский, который лично повел прусскую пехоту в штыковую атаку и открыл пруссакам путь с высот на их левом фланге в долину Ловозица. Сам Фридрих II оставался на правом фланге, ограничиваясь посылкой подкреплений войскам, штурмующим Ловозиц. Осторожная риторика Архенгольца подтверждает сомнительность тактических результатов сражения: несмотря на то, что пруссаки заняли поле битвы, они понесли вдвое большие потери, чем неприятель, – вопреки тому, что автор пишет ниже. Фридрих в какой-то момент решил, что сражение проиграно, и собирался покинуть поле битвы, но был остановлен своими приближенными. В конце сражения прусский король едва не погиб от случайного австрийского ядра и даже не пытался преследовать Броуна. Лишь отсутствие инициативы у австрийского командующего, не рискнувшего идти к Пирне по правому берегу Эльбы, пока пруссаки занимали левый берег этой реки, помешало Броуну освободить окруженных саксонцев.