После гибели Ярослава в Монголии в 1246 г. его сын Александр Невский получил от Батыя право «на Киев и всю Руськую землю»[4]. Однако так же, как и отец, Александр по возвращении из Орды не осел в Киеве, а уехал княжить в Новгород. Вместе с тем Густинская летопись, составленная в первой половине XVII в., называет под 1263 годом Александра Ярославича князем «московским и киевским». Точно так же именует этот источник преемника Александра на суздальском великокняжеском престоле Ярослава Ярославича (умер в 1272 г.). Но Киев и Киевская земля лишь номинально считались владениями суздальского князя; на самом деле ни Ярослав, ни Александр не сидели в городе, удовлетворяясь формальным признанием их власти киевским боярством.
После Ярослава Ярославича источники не упоминают ни об одном киевском князе последней четверти XIII в. Существует предположение, что Киевская земля не имела тогда княжеской власти, а разделялась на ряд отдельных сельских и городских общин, подчиненных непосредственно ордынским баскакам. В частности, в таком подчинении, по свидетельству Плано Карпини, находился Канев с округом. О тяжелом положении Киева и Киевщины под гнетом иноземных феодалов свидетельствует рассказ Суздальской летописи о том, что в 1300 г. «митрополит Максим, не терпя Татарського насилья, оставя митрополю и збежа ис Киева, и весь Киев разбежалъся»[5].
Ордынские правители облагали покоренное население южнорусских земель множеством налогов и повинностей. В грамотах ханов Золотой Орды второй половины XIІІ — начала XIV в. содержится перечень этих налогов и повинностей: дань, мыто, плужное (земельная подать от плуга), подводное и корм (перевозка и содержание ханских чиновников), война и ловчее (обязанность идти в поход или на охоту с татарами) и пр. Завоеватели собирали дань не только деньгами, но и натурой — продуктами земледелия, животноводства, охоты. Например, жителей Болоховской земли, смежной с Киевщиной, «оставили (помиловали. — Ред.)…Татарове, да им орють пшеницю и проса»[6].
Кроме обычных поборов, взимавшихся ежегодно, захватчики время от времени собирали чрезвычайную дань, даже людьми, которая особенно тяжким бременем ложилась на плечи покоренного народа. Плано Карпини рассказывает, как на его глазах завоеватели забирали на Руси в рабство одного из трех сыновей, а также неженатых мужчин, одиноких женщин и стариков. Все прочие должны были дать по шкуре медведя, черного бобра, хоря и черной лисицы. Тот, кто не мог уплатить эту грабительскую дань, сам попадал в неволю.
Скудость письменных источников не позволяет подробно осветить внутриполитическое положение Киевской земли первой половины XIV в. По отрывочным и неопределенным сведениям белорусско-литовских летописей, в первой половине XIV в. в Киеве вновь появились князья, но трудно установить не только последовательность их княжений, но и то, постоянно ли они сидели в Киеве. Нелегко определить даже точную дату присоединения Киевщины к Великому княжеству Литовскому. Возможно, какая-то часть киевских земель была захвачена литовскими феодалами еще при Гедимине (1316–1341). Это предположение подтверждается известием Новгородской летописи о том, что в начале 30-х годов XIV в. в Киеве сидел князь Федор — литовец по происхождению, поставленный, по мнению исследователей, литовским правительством. Нет сомнений и в том, что тогда же литовский князь на Киевщине делил власть с ордынскими феодалами: в 1331 г. в Киеве рядом с князем Федором видим баскака. В начале 60-х годов XIV в. усилившееся Великое княжество Литовское вступает в открытый вооруженный конфликт с Ордой и закрепляется на Поднепровье.
Подобно Киевской, Переяславская земля во второй половине XIII в. находилась в тяжкой зависимости от ордынских ханов. Источники дают основания считать, что на Переяславщине в упомянутое время не существовало княжеской власти. Об этом свидетельствует, в частности, эпизод, описанный галицким летописцем. Когда в 1245 г. Даниил Романович по пути в Орду проезжал Переяслав, то «сретоша (встретили. — Ред.) и [его] Татарове»[7], а не переяславский князь, как полагалось. Источник не упоминает князя скорее всего потому, что его в то время на Переяславщине вообще не было. Можно думать, однако, что время от времени в Переяславе все же сидели князья, на что указывает хронологически нечеткое известие Любецкого синодика о переяславском князе Иване Дмитриевиче, которое относят к рубежу XIII и XIV вв. Какого-то переяславского князя по имени Олег называет белорусско-литовская «Хроника Быховца» в эпизоде, относящемся к началу XIV в.